Хан и каган Батый был родом из Черемошской веси Ярославского града - родовой вотчины бояр Ярославовых
-
1237-1240 годы: направления вторжения хана Батыя из Ярославской Черемхи www.factruz.ru
-
Евпатий Коловрат из Рязани, поразивший своей силой Батыя из Черемхи kashalotik.info
© Наталья Ярославова-Чистякова
27-29 января 2013 года
Хан Батый был родом «града Ярославля от веси Череможския», т.е. родовой вотчины бояр Ярославовых, много веков переходившей по наследству от одного поколения Ярославовых к другому поколению. Об этом в «Житии Федора Ярославского» писал монах Пахомий Спасо-Ярославского монастыря Ярославля. По тексту Пахомия Батый был уроженцем Ярославля «и приде к великому граду Ярославлю, и стоя под ним, два лета и шесть месяц, отыскивая своего отца, «бяше бо той окаянный царь Батый родом града Ярославля от веси Череможския». Я узнала об этом из книги Т.А.Рутмана «Храмы и Святыни Ярославля: история и современность», которую купила, будучи в Ярославле. Подтверждает эти данные и статья Г.М. Прохорова «О Пахомии, монахе». Об этом же пишет и Д.С.Лихачев в книге «Текстология»: «Батый был русский, ярославец, из села Черемхи, и пришел под Ярославль отыскивать своего отца».
Таким образом, получается, что и отец хана Батыя родился в родовой вотчине бояр Ярославовых.
Ведь «Жалованная Грамота Ивана III 1464 года на села Черемошского стана бывшего Ярославского княжества, выданная Леонтию Алексеевичу Ярославову «является первым официальным актом, свидетельствующим о присоединении Ярославской земли к Московскому государству» («Заметка о происхождении Паисия (Ярославова): Исследования по истории средневековой Руси: к 80-летию Юрия Георгиевича Алексеева», К.В.Баранов).
При этом, конкретно Черемха - место рождения Батыя, упоминается во всех царских Грамотах на родовые вотчины Ярославовых в Ярославском уезде:
«Се язъ князь Великий Иван Васильевич Всея Руси пожаловал есми Дмитрия Ивановича Ярославова …грамота на его вотчину в Ярославском уезде волости в Черемхе наполовину сельца Нестерова на деревню на Самылово…» («Царские Грамоты боярам Ярославовым о жалованных вотчинах и воинских званиях. Ярославовы в годы Шуйских, Сигизмунда III и Семилетней войны»).
Светлейший князь Григорий Григорьевич Орлов очень дорожил совладением, вместе с Ярославовыми, именно упомянутым Нестеровским в Черемхе,, несмотря на обширность его собственных земельных владений. И когда я впервые упоминала факт такого совместного владения, то высказала предположение о том, что обладание Нестеровским в Черемошской веси является доказательством знатности рода Орловых.
Историческая уникальность и ценность Черемхи в том, что это родина «русского Батыя», выдававшего ярлыки на власть, и считавшегося, одновременно, потомком Чингисхана от некого рыжего и голубоглазого предка. При этом Батый выдавал ярлыки конкретно на Ярославское княжество и, в частности, второму ярославскому князю - святому Василию Всеволодовичу, из первой династии ярославских князей.
Ну а поскольку хан Батый, «дающий власть» в княжестве Ярославском, родился в ярославской Черемхе - родовой вотчине Ярославовых, то князь Александр Ярославов и был Ярославским князем, каковым его именует д.и.н. Руслан Скрынников.
Место рождения Батыя проясняет и тот факт, почему ярлыки на власть, по сути, давал и старец Паисий Ярославов («Великокняжеский Крест Паисия (Ярославова) для княже Юрия (Георгия)»).
Долевым владением вотчин с Ярославовыми, обращу внимание, дорожили и Пушкины. Конкретно Пушкины не один раз упоминаются совладельцами имений рязанской помещицы Т.Ф. Ярославовой, имевшей общих детей с Федором Григорьевичем Орловым - братом Светлейшего князя Г.Г.Орлова.
Всё сказанное выше, как раз и объясняет мою «встречу с Батыем» в храме Великой княгини Ольги в Михайловском, на берегу Финского залива, где я совсем не ожила его увидеть. На удивившей меня иконе в Ольгином храме было изображено явление Иоанна Богослова Батыю под Рязанью, после чего Батый, «родом из града Ярославля Череможской веси» не только не стал разорять Иоаннов монастырь, но и одел на икону Богослова собственную Батыеву печать, охранявшую её не один век («Дорога к единственному Храму княгини Ольги «на Нево» привела к Святой Наталье Никодимийской из Вифинии»).
История чудотворной иконы Иоанна Богослова повествует об этом так:
«Наступил страшный для Руси 1237 год. Полчища хана Батыя, разбив в кровопролитной битве объединенные силы рязанских князей, осадили старую Рязань Стотысячное татаро-монгольское войско двинулось на Коломну. На пути Батыя стоял Иоанно-Богословский монастырь. …Монастырское предание рассказывает, что хан Батый со своими воинами был приведен в ужас грозным явлением Иоанна Богослова. Батый отказался от мысли разорить обитель. Он с несколькими приближенными приехал в монастырь и привесил к чудотворной иконе свою золотую печать, которая впоследствии сохранялась на ней 416 лет».
Повторю, был это 1237 год… Год, близкий к Ярославскому сражению 1245 года на реке Сянь, на подступах к галицко-волынскому Ярославлю, и к сражению на реке Сить 1238(9) года около Ярославля на Волге («Грамота Паисию Ярославову на земли и воды богини Флоры, Гороховца и Ярополча князя Ярополка - Петра, коронованного Христом»).
Карта завоеваний Батыя 1237-1240 годов четко показывает его интерес не только к Ярославлю на Волге, но и к Ярославлю в Прикарпатье, на реке Сян, рубежной между Галицко-Волынским и Польским королевством. Получается, что он стремился к контролю над двумя городами Ярослава Мудрого.
Возможно, Батый шел и к третьему Ярославлю - нынешнему селу Ярославы Данковского района близ Рязани. Раньше Ярославы назывались Ераславль. И, есть такое впечатление, что они повторили судьбу Ярополча - Пировых городищь, от которых осталась одна табличка о том, что они уничтожены Батыем.
«Здесь в 12 веке был город Ярополц, сожженный в 1239 году при осаде … Батыя».
На обратной стороне Чудотворной иконы Иоанна Богослова, явившегося Батыю и защитившего Иоанно-Богословский монастырь, основанный греческими монахами, был изображен образ Богородицы, позже названный Тихвинским, после его явления на реке Тихвинке в 1383 году. Сам монастырь стоял на горе со многими пещерами и подземными ходами, подобными Зверинецким в Киеве или пророка Илии на горе Кармель.
Вероятно, поэтому в Данкове позже и появился собор Тихвинской иконы Божией Матери.
«Двухсторонняя икона» Богородицы и её «приемного сына» Иоанна Богослова, о которой идет речь, была принесена в Рязань от Константинопольского патриарха. Создана она чудесным образом мальчиком сиротой по имени Гусарь.
«Когда Гусарь вырос, он на обратной стороне иконы написал список с того чудотворного образа Пресвятой Богородицы, написанного апостолом и евангелистом Лукой, который после своего явления на Руси на реке Тихвинке в 1383 году получил название Тихвинского» («Чудотворная икона апостола Иоанна Богослова»).
О том, что Тихвинский образ древнее явленного на реке Тихвинке, рассказывает и история Тихвинской Афанасьевской иконы Божией матери, ранее представлявшаяся мною в статье о затопленной Мологе:
«До 1370 года (в иных источниках называется 1377 год), когда икона была передана в Афанасьевский монастырь, она принадлежала роду князей Смоленских. Этой иконой незадолго до своей кончины, в 1298 году, св. князь Феодор Смоленский и Ярославский благословил своего старшего сына Давида. Последний благословил ей своего сына Михаила на княжение в г. Мологу; сын Михаила Феодор передал эту икону в Афанасьевский монастырь… К этой иконе Божией Матери стали во множестве стекаться богомольцы, и в настоящее время икона сия свято чтится всей Мологской страной». («Тихвинская в Афанасьевском монастыре. Евгений Поселянин «Сказания о чудотворных иконах Богоматери»).
Как видим, образ, написанный на обратной стороне иконы Иоанна Богослова, остановившей Батыя, имеет прямое отношение к князю Смоленскому и Ярославскому Федору Черному, своего рода, связующей фигуре между первой и второй династией Ярославских князей.
Книга «Текстология» Д.С.Лихачев, где говорится о том: «Батый был русский, ярославец, из села Черемхи, и пришел под Ярославль отыскивать своего отца», посвящается текстологическим исследованиям более чем десяти списков «Повести о Николе Зарайском».
Повесть же о Николе Зарайском - это рязанский цикл повестей, включающий и известную «Повесть о разорении Рязани Батыем».
В книге «Текстология» об этой «Повести о Николе Зарайском» говорится следующее:
«Никола Зарайский из Киевца - выводится из Киева. Поэтому истоки культа и прототип иконы нужно искать в Киевской Руси. Вопрос о корсунском происхождении прототипа остается открытым… Первоначальный воинский состав «Повести» бесспорен. В «Повести» органически соединены трафаретная церковная легенда с полными жизни и чувства рассказами о разорении Рязанской земли и героизме Евпатия Коловрата. Косвенным подтверждением воинского характера «Повести о Николе Зарайском» служат типологически близкие к герою зарайской легенды Никола Можайский (начало XIV в.), Никола Великорецкий (середина XVI в.) и Никола Радонежский (середина XVII в.), пропагандировавшиеся как защитники от врагов. Последними отзвуками былой значительности в битвах с врагами иконы Николы Зарайского и повести о нем являются две воинские и стрелецкая редакции «Повести о Николе Зарайском», а также культ Николы Радонежского. По-видимому, в военной служилой среде и в XVII в. сохранился особый профессиональный интерес к Русской воинской доблести».
Упоминание об этом воинском культе и стрельцах особо интересно в той связи, что у Ярославовых из д. Ярославовой Бирского кантона сохранился:
В этот же день проводится обряд «Постриги» для юношей - посвящение в воины».
Такой обряд «Пострига» проходил первый Ярославский князь Всеволод Константинович, погибший в битве на реке Сить.
«23 мая 1212 года над ним совершён был известный старинный обряд - постриг.
На Руси в семьях великих и удельных князей, а потом и знатных бояр и дворян существовал обычай первого стрижения волос у детей мужского пола - по?стриг. Татищев пишет, что ещё в его время некоторые знатные люди держались этого древнего обычая и что дети переходили после пострига из рук женских в руки мужские. Иногда князья-родители сами совершали постриг и после того сажали постриженного на коня, в присутствии епископа, бояр и народа. У князей обряд этот сопровождался обыкновенно пиром» (W).
В таком постриге, как раз, и может быть объяснение того, что братьев Оболенских: Ивана и Ярослава - родоначальника князей Ярославовых, называли Стригами («Короли колдуны Меровинги и псковские богомилы Стриги Оболенские»).
При этом князь Иван Васильевич Оболенский Стрига был наместником в Ярославле ровно в те годы, когда Ярославское княжество входило в состав Московского.
А князь Ярослав Васильевич Оболенский Стрига ходил в Ливонский поход против Ливонского ордена и фактически взял замок Венден, упоминаемый в Повести о Николе Зарайском.
Тогда «в Ливонском походе Князь Ярослав Оболенский фактически «взял» Венденский замок, где ежегодно собирался Орденский капитул.
Однако, что интересно, разорять и грабить Венденский замок он не стал…
Ведь Принц Пскова - Ярослав Васильевич Оболенский был родом из «Дома Ярослава Мудрого», а Анна Ярославна - королева Франции имеет прямое отношение к крестовым походам, одним из вождей которого был её сын Гуго Великий, из дома Вермандуа и Валуа. И имя Гуго Великого очень напоминает название реки - Великая, на которой княгиня Ольга основала город Псков…» («Тайна последнего сенсационного Указа Принца Пскова Ярослава Оболенского - родоначальника князей Ярославовых»).
Этот же самый Венден - Венденский замок магистра, который брал родоначальник князей Ярославовых, как уже сказано, упоминается в Повести о Николе Зарайском, под именем Кесь.
Дело в том, что Венден в 90 километрах от Риги - это не что иное как город Це?сис (латыш. C?sis, др.-рус. Кесь, польск. Kie?, эст. V?nnu), в Латвии на реке Гауя.
И в «Текстологии» Д.С.Лихачева, посвященной «Повести о Николе Зарайском», включающий «Повесть о разорении Рязани Батыем», обсуждается два её Списка, в одном из которых Евстафий, принесший эту икону из Корсуни (Херсонеса), прибывает в Ригу, а в другом списке - он прибывает в город Кесь, он же Цесис, он же Венден:
«В редакции А Евстафий прибывает в город Ригу, а в основной Б - в город Кесь (т. е. Кезис - Венден, ныне Цесис в Латвии)»
Второе название города Зарайск - Красный. Наряду с киевской версией распространена версия о принесении этой иконы Николы Зарайского из Корсуни Таврической - в Красный близ Рязани, позже названный Зарайск.
«С давних пор икона находилась в Херсонесе (Корсуни Таврическом), и образ назывался Николой Корсунским. Стояла икона в храме апостола Иакова, в котором когда-то принял Святое Крещение Великий князь Владимир. Священнику этого храма пресвитеру Евстафию трижды во сне являлся Святитель Николай с настойчивой просьбой: «Возьми мой образ чудотворный Корсунский, супругу свою Феодосию и сына своего Евстафия и гряди в землю Рязанскую. Тамо хощу быти и чудеса творити, и место то прославити»… В эти же времена Святитель Николай явился во сне удельному князю Феодору Юрьевичу, княжившему в Красном, и возвестил о прибытии своей чудотворной иконы: «Княже, гряди во сретение чудотворного образа моего Корсунского. Ибо хощу здесь быти и чудеса творити, и место сие прославити. И умолю Человеколюбивого Владыку Христа, Сына Божия - да дарует тебе, жене твоей и сыну твоему венцы Царствия Небесного». И хотя недоумевал князь, поскольку семьи еще не имел, но повиновался воле Святителя, вышел из города со всем священным собором навстречу чудотворному образу. Еще издалека увидел он святыню, от которой исходило сияние. С великим благоговением и радостью принял Феодор от Евстафия икону. Это произошло 29 июля (11 августа по н.ст.) 1225 года.
Для принесенной иконы в городе Красном сложили деревянный Никольский храм. Через некоторое время князь Феодор сочетался законным браком с Евпраксией, и у них родился сын Иоанн - этим исполнением одного из предсказаний Святителя Николая завершается первая часть древних летописей о Николе Заразском.
Вторая часть старинных Повестей описывает судьбу благоверных зарайских князей во время нашествия полчищ татаро-монголов на Русь в 1237 году…»
На месте, где была встречена икона, возник, обращу внимание, родник, именуемый «Белый колодец»
Батый же убил князя из этого Красного Рязанского удела, не выполнившего его требований. А жена князя с сыном последовала за ним по своей воле
«Тело убиенного князя привезли в родной удел и похоронили рядом с храмом Николая Чудотворца, в одной могиле с женой и сыном, и поставили над ними три каменных креста» («Икона Николы Зарайского»).
Отец убиенного князя Федора Юрьевича - князь Рязанский Юрий Игоревич «с племянниками Олегом и Романом Ингваревичами, муромскими князьями Юрием Давыдовичем и Олегом Юрьевичем вывел войска на Воронеж, где они потерпели сокрушительное поражение, однако, нанеся существенные потери монгольскому войску».
Вероятно, погибший на рубежной реке Воронеж князь Юрий Игоревич был потомком Ярослава Святославича - князя Муромского и Черниговского. До его гибели от войск Батыя, у князя был конфликт с Всеволодом Большое Гнездо. Юрий находился у него в плену. И только сын Всеволода Большое Гнездо - князь Владимирский Юрий Всеволодович, после смерти отца, освободил князя Юрия Рязанского.
Внимание Юрию я уделяю по той причине, что в храме Великой княгини Ольги, где мне встретилась удивившая меня икона явления Иоанна Богослова - хану Батыю под Рязанью, есть ещё один необычный образ.
На иконе прямо написано слово Юрий (см. иллюстрацию).
Богоматерь, что необычно, сидит на цветущем дереве. А рядом предстоит Никола Чудотворец, одежды которого повторяют одежды Николы Зарайского. На белом фоне - красные кресты.
И здесь, как мне видится, надо сделать ещё одно важное дополнение из книги Д.С. Лихачева «Текстология».
В ней упоминается о том, что икону Николы Зарайского из храма Корсуни Таврической, где крестился князь Владимир, сопровождали родословия служителей непосредственно этой иконы.
Таким образом, большое значение имела знатность тех, кто служил конкретно Зарайской иконе, подаренной Константинопольским патриархом.
Отсюда следует, что знатным был и сам Евстафий, принесший икону в Красное близ Рязани. И его сын, как полагают, - автор «Повести о Николе Зарайском».
Однако, как отмечает Д.С. Лихачев, позже «заключительное родословие потомков Евстафия или вовсе отсутствует, или отделено от основного содержания «Повести»…». Да и сама икона сейчас не является доступной.
Как видим, у иконы Николы Зарайского, был, по сути, эскорт. Возможно, имеющий отношение к Венденскому замку магистра Ордена, который уже в XV веке не стал разрушать князь Ярослав Васильевич Оболенский Стрига. Но магистра при этом из Вендена он изгнал.
Особые военные эскорты мне известны только у иконы Николы Закамского, близкой к иконе Николы из Мологи новгородского письма XIII века, на месте явления которой, на Каме, я родилась. А также у Табынской иконы Божией матери - «Надежды в конце мира», которую иногда путают с Казанской иконой Божией матери. Обе иконы явлены в бывшем Казанском ханстве («Казанские помещики»: Ярославовы и Екатерина II. «Казанская ссылка» князя Александра Ярославова - Ярославского»).
Причем Табынская икона - это главная икона Хазарской епархии, в Крыму. Т.е. родина у неё общая с иконой Николы Зарайского.
Аналог же знамени святого Дионисия Парижского - Орифламма носили перед иконой Николы Закамского. И было это именно там, где оказались потомки князя Александра Ярославова - Ярославского, казненного в Казанской ссылке. («Бирское «Рюриково городище» и Климент Ярославов - староста Архангельского - Бирь, контролировавший Перевоз через реку Белую»)
Работая над главой статьи о «Бирском Рюриковом городище», в которой упоминалось знамя Дионисия Парижского, я проиллюстрировала её тогда фотографией Часовни на берегу речки Лыбедь в Рязани.
Причем, эта река Лыбедь в Рязани «спрятана» почти также «глубоко», как и Лыбедь в Киеве.
Тогда как, в «Песне о походе Владимира в Корсунь» А.К.Толстого прямо упоминается о лебедях:
По лону днепровских сияющих вод,
Где, празднуя жизни отраду,
Весной все гремит, и цветет, и поет,
Владимир с дружиной обратно плывет
Ко стольному Киеву-граду.
Все звонкое птаство летает кругом,
Ликуючи в тысячу глоток,
А князь многодумным поникнул челом,
Свершился в могучей душе перелом -
И взор его мирен и кроток.
Забыла княгиня и слезы и страх;
Одеждой алмазной блистая,
Глядит она с юным весельем в очах,
Как много пестреет цветов в камышах,
Как плещется лебедей стая.
Тема о лебедях в княжеском контексте, хорошо представлена в статье о баварском Короле Лебеде из Вельфов и его «замке Лебедя».
Людвиг Баварский почитал королей Святых и Пророков.
«В тронном зале между пальмовыми ветвями он изобразил шесть королей, возведенных в святые: польского короля Казимира, Штефана - короля Венгерского, немецкого короля Генриха II, французского короля Людовика IX, Фердинанда - короля испанского, а так же английского короля Эдуарда.
Ещё одна настенная живопись была посвящена дохристианским пророкам: Гермесу, Моисею, Царатустре, Соломону и Августу. «Моисей, законодатель до Христоса» - такова надпись под изображением пророка» («Орден 22 февраля: София Баварская - страсть Лебединого короля Людвига II, воплощенная в замках»).
В «криптографическом» письме А.Т.Ярославова тоже упоминается вышеназванный Стефан Краковский, он же Иштван I Святой из династии «королей Святых» - Арпадов. Эту же династию Арпадов представляет и Кальман I Книжник - предок Ярослава Осмомысла.
Арпады - это Лебедия «переехавшая» из предгорья Урала за Карпаты в IX -X веках и сделавшая при этом остановку на берегах Азова и Черного моря.
«До 1028 года Иштван I подчинил венгерскому влиянию весь Карпатский регион, закрепив присоединение новых территорий соответствующими договорами с Великим князем Киевским Ярославом Мудрым и королём Польши Болеславом I Храбрым (W)
Отношения же Иштвана I Святого с Престолом Петра представлены на картине «Иштван Святой принимает посланников папы римского, которые принесли корону».
На карте «Зарубежной Руси» XIX века галицкого поэта Д.Н.Вергуна рядом с Галицией изображена Угорская Русь в Прикарпатье.
Таким образом, Арпады - это Цари тех, кто прибыл из предгорий Урала в Карпаты.
Близкое родословие и у Вельфов.
По семейной легенде Старших Вельфов происхождение рода возводилось к Эдекону - вельможе Атиллы. Потомками вельфов являются и сегодняшние Виндзоры.
(«Ипатьевские тайны: Князья и Императоры Дмитрии Угличские и Великие князья Красные»).
Именно из Вельфов был и вышеупомянутый Рязанский князь Юрий Игоревич, один из героев «Повести о Николе Зарайском», как сказано выше - потомок князя Ярослава Святославича.
При этом, к потомкам князя Ярослава Святославича и Оды Штаденской относится и попавший в страшную бурю с камнепадом основатель Спасо-Каменного монастыря на Кубенском озере князь Ростовский Глеб Борисович:
«На счастье князя Глеба Борисовича - потомка Святого Ярослава Муромского, а через него и потомка рода Вельфов, попал он в это страшное «цунами» недалеко от церкви Антония Великого, которому и молился, и клялся построить новую обитель ровно там, куда прибьет его корабль.
Корабль прибило к Каменному острову с 23 иноками пустынножителями, где князь Глеб Борисович и построил Спасо - Преображенский монастырь, исполнив свой обет в полной мере и даже более того, поскольку там, куда упали с неба камни, он велел прорыть каналы на местах бывших волоков…»
История об основании Спасо-Каменного монастыря подробно рассказывалась в статье «Масонская табакерка Ярославовой - Брянчаниновой, Академия Наук Петра I, Дубровицы и Архангельское».
В этой же публикации была представлена и родословная схема от Святого Ярослава Муромского до Ростовского князя Глеба Борисовича. Сказанием же о самом Спасо-Каменном монастыре известен Паисий Ярославов «старец Кириллова монастыря, потом игумен Сергиевой Лавры, отказавшийся от митрополии» - так представляет его граф М.В. Толстой.
Кубенскими землями уже в XVIII веке владела, как её именуют, «рязанская помещица» Т.Ф.Ярославова - мать детей Федора Григорьевича Орлова.
Причем некий Федор Сергеевич Ярославов, предполагаемо её отец, упоминается как вотчинник Остермана - собственника имения Красного близ Рязани.
«Ярославов Федор Сергеевич был вотчинником графа Ивана Андреевича Остермана - вице-канцлера и сподвижника Петра Великого. В свою очередь, матерью И.А.Остермана была Марфа Стрешнева - статс дама Екатерины I, а его бабушкой по матери - Наталья Вельяминова из рода мурзы Чета. Прадедом же И.А.Остермана был Родион Стрешнев «дядька» Петра I. Вот этот Иван Андреевич Остерман, правнук «дядьки» Петра I, владел селом Ильинское, второе название которого - Красное» («Ярославичи и Арслановичи, как ключ к пониманию тайны Казанской Богоматери и истории Рязанских князей «Московского княжеского Дома»)
Есть ещё одно Красное село близ Рязани, где по преданиям императрицей Екатериной II был заложен храм Казанской иконы Божией Матери. А зодчим был В.И. Баженов («Село Красное. Храм Казанской богоматери»)
В этом контексте обращу внимание, что граф Федор Андреевич Остерман -Толстой построил Казанскую церковь и в Старом Данково (Стрешнево), близ Ярославы - бывшего Ерославля Рязанского.
Всё это - территории, интересовавшая хана Батыя.
И замечу, при этом, «рязанская помещица» Т.Ф. Ярославова, в XVIII-XIX веках была одной из наиболее осведомленных фигур, в связи с её близостью к семье императрицы Екатерины II, чем можно объяснить и её тяготение не только к Кубене, но и к Рязани.
По ревизской сказке 1834 года в собственности помещицы полковницы Татьяны Федоровой Ярославовой находилось крупнейшее село Кубенское, оно же Ильинское. Но, при этом, второе название остермановского села Красного - тоже Ильинское.
С моей точки зрения, название «Ильинское» указывает на пророка Илию, жившего в пещере на горе Кармил. Ведь пещеры были и в «теле» горы, на которой стоял рязанский Иоанно-Богословский монастырь и где Батыю был явлен сам Иоанн Богослов.
При этом, не редко Еноха, Илию и Иоанна Богослова называют в одном ряду.
Иоанн Богослов, «победивший» Батыя в этой рязанской истории, напоминает Илию на горе Кармил, победившего Ваала (языческого Бога молний).
Ну а поскольку Батый был потомком Чингисхана и принадлежал роду Барласов, то представлю аналогию на примере именно этого рода.
Акбар Великий (16 век) - собиратель и просветитель Индии.
Тамерлан (14 век) - завоеватель.
Если бы Акбар Великий и Тамерлан жили в одно время и были братьями, то Тамерлан (Тимур), ощущая превосходство брата, вполне мог пойти войной на Акбара Великого, как Батый.
Если род принадлежит очень сильной крови, то именно в таких родах могут появляться и Святые, и «кромешники».
В жилах князей Ярославовых текла кровь Барласов. Ведь в XV веке князья Ярославовы оказались в родстве, в т.ч. с Чингисханом, через княгиню Сабурову, из Ипатов.
Однако, как теперь видится, родство Ярославовых и Чингисхана возникло раньше. Ведь, времена Батыя и его отца - это XII -XIII век.
Получается, что Черемхой в Ярославском уезде отец Батыя владел уже в конце XII века.
Черемха - суть Верхней Волги. У места её впадения в Рыбинске уже в XX веке воздвигнут памятник «Мать - Волга» в образе Великой княгини и архонессы Ольги Перевощицы (Вольги).
Конкретно здесь, около Мологи и Рыбинска, 1000 лет назад сформировался центр Всемирной азиатской торговли. Хотя у самой моложской истории много нюансов и о них - ниже. («Всемирная азиатская торговля в древней Мологе, у начала Тихвинской системы. Правда, которую пытались затопить»).
К тому же, недалеко от Мологи, в Старой Руссе жили «рушане», связанные с родиной Великих Моголов. История эта представлялась в статье о бирском Рюриковом городище:
«Существует определенная связь между жителями Старой Руссы (под Новгородом) и теми, кто живет в районе Рушанского хребта на Памире в районе реки Пяндж, к северу от Хорога! В старину жители Старой Руссы называли себя «рушанами», во всяком случае, в берестяной грамоте «от Ярилы к Онании» из Старой Руссы это можно прочесть…»…
Не случайно Елена Рерих упоминала о том, что камень Великих Моголов «Дар Ориона» или Чинтамани был в районе Великого Новгорода, но новгородцам не хватило веры» («Бирское «Рюриково городище» и Климент Ярославов - староста Архангельского - Бирь, контролировавший Перевоз через реку Белую»).
Я была в Рыбинске у места впадения в Волгу реки Черемха, где родился русский Батый. И фотографии древних карт, сделанные мною в Рыбинском музее, позволяют получить представление о той «петле», которую Черемха, делает непосредственно перед в падением в Волгу. Причем ещё до поездки в Рыбинск я обращала внимание на аналогию этих: рыбинской и бирской «речных петель». Вторая же карта речных путей из этого Рыбинского музея показывает водную дорогу от Рыбинской слободы до Новгорода через Тверь, Торжок, Боровичи до Новгорода.
Однако бояре Ярославовы контролировали не только устье реки Черемхи, но и её исток. У истока реки Черемхи, ближе к Ярославлю, находится другое родовое владение Ярославовых - Борисовское. В купленной, в Рыбинске, книге М.И.Гомилевского «Описание города Рыбынска», которое было подготовлено специально к приезду императрицы Екатерины II (репринтное издание 1837 года), автор описывает приток Волги - реку Черемху так:
«Черемха принимает начало в Ярославской губернии, Романово-Борисоглебском уезде, выше села Благовещение, в 5-ти верстах от имения помещика Ярославова…» («Лондон» на Верхней Волге: Ярославский Толгский монастырь: 700 лет памяти об аристократических корнях, дающих здоровые плоды государственному древу»).
Читая эту книгу о Рыбинске, я впервые подумала о том, что в названиях рек, возможно, сохранено родословие.
Река Сить, где была большая битва с Батыем, берет начало у деревни Сабурово Сонковского района Тверской области. Она, в определенном смысле, «рубежная» между Ипатами - потомками Чингисхана и Рюриками. И здесь же могло иметь место смешение этих родов и кровей.
Вольга - Ольга.
Река Черемха - Ярославовы.
Черемха и Черемошский. Я выделяю эту топонимику. Она встречалась мне около Ярославля на реке Сян в Прикарпатье. И около Биляра близ Казани на Волге.
Черемха - от Чермный.
Иногда Чермный переводят, как рыжий. Были такие князья Чермные из Рюриков.
Иногда, как Красный. И Красные князья из Рюриков тоже были.
Но есть версия, что Чермный - это бурый, т.е. цвет зрелых плодов черемухи.
«Белая кипень цветов сменяется к зрелому лету буро-черными плодами. Говорят, что и название дерева происходит от древнеславянского «чермный» - бурый, черный, и связано с цветом плодов, сладких и терпких, вяжущих, одновременно.
Так и проявляется во всем ее двойственный характер - будто растет черемуха на границе двух миров - темного и светлого, а где-то в густой и душистой глубине ее ветвей скрыт переход из одного мира в другой: из мира небесного в мир подземный» («Сложный нрав черемухи»).
Ярославского князя Федора из второй династии князей ярославских, в Житии о котором упоминается хан Батый из Черемхи града Ярославля, называют Федором Черным.
Тогда как сами ярославцы именуют князя Федора - Чермным, на что я обратила внимание в статье о своей поездке в Ярославль, прокомментировав это так:
«С одной стороны правильно. Ведь он из Ростиславичей. Но вот это Чермный (Рыжий) с годами стало устойчивым - Черный…» («Ярославль: прогулка в утренней сини. Акценты непосредственного присутствия от Богоявления - до Благовещения»).
Династии Ярославских князей, как уже, сказано было две.
Внучка Батыя Анна (в крещении) была уже второй супругой князя Ярославского и Смоленского Федора Черного. И вместе с этим браком Федор утвердился в ставке у ханов, как Ярославский князь во второй раз.
Первый же раз титул Ярославского князя Федор Ростиславич получил, породнившись с первой династией Ярославских князей, путем брака с Ярославской княгиней Анастасией Васильевной, единственной наследницей ярославского князя Васи?лия Все?володовича.
Василий Всеволодович - старший сын 1-го ярославского князя Всеволода Константиновича, в свою очередь, - сына князя ростовского Константина Мудрого и племянника младшего брата Константина - князя Ярослава Всеволодовича, от которого пошли Ярославичи и Ярославовы.
В этом смысле, Ярославичи и Ярославовы наследники князя Константина Мудрого по лествичному праву. Хотя они одновременно наследники и князя Юрия Всеволодовича - ещё одной ключевой фигуры в этой истории, конфликтовавшей с его братом Константином Мудрым именно из-за Ростова, а, следовательно - и Ярославля.
В 1218 году князь Всеволод Константинович, супругой которого была Марина - дочь курского князя, получил от отца в удел Ярославль и стал князем Ярославским. Причем в этой короткой истории о первом Ярославском князе, как видим, ярлык на княжение от ханов ещё не упоминается /2/ (Житие святых благоверных князей Василия и Константина Ярославских)
А вот его сын Василий Всеволодович уже получал ярлык на Ярославское княжение от хана Батыя. И было этого после разгрома ярославских князей на реке Сить в 1238 (9) году.
Однако до битвы на реке Сить урожденный ярославец Батый из Черемхи, родового владения Ярославовых, два года стоял под Ярославлем и искал своего отца.
Такое впечатление, что Батый два года ждал того, что его отец урегулирует конфликт между братьями…
И кто в таком случае был отцом Батыя ?
Князь Константин Мудрый, лишивший его наследства ? Но он умер в 1218 году, т.е. за 20 лет до стояния Батыя под Ярославлем. Или следующий за Константином по лествичному праву князь Юрий Всеволодович, бежавший из Владимира, и якобы исчезнувший на дне озера Светлояр ?
Дело в том, что «в 1212 году князь Владимирский Всеволод Юрьевич из-за больших амбиций сына Константина желавшего одновременно и Владимир, и Ростов, отдал Владимирский стол сыну Юрию, в нарушение порядка наследования Лествичного права. А Константину достался Ростов.
Т.е. старший сын Константин не стал Великим князем Владимирским, и это привело к междоусобице. На стороне Юрия Всеволодовича выступил князь Ярослав Всеволодович. На стороне Константина Всеволодовича - младшие братья Владимир и Святослав.
Юрий готов был отдать Владимир в обмен на Ростов, но Константин не согласился на такую мену и предложил брату Суздаль, тот отказался. Сначала борьба шла на территории княжества, но затем, когда интересы Юрия и Ярослава пересеклись с интересами смоленских Ростиславичей, в частности Мстислава Удатного, в Новгороде, смоляне с новгородцами вторглись во Владимиро-Суздальское княжество, соединились с Константином и разбили Юрия, Ярослава и муромцев и посадили на великое княжение Константина.
Юрий получил в удел Городец Радилов на Волге. Туда последовал за ним и епископ Симон. Уже в следующем году Константин отдал Юрию Суздаль и, оставляя Ростовскую землю в наследство своему потомству, признал брата своим преемником на великокняжеском столе. Юрий вторично стал великим князем…»(W)
Судя по этой исторической версии, после смерти Константина Мудрого вновь «завис» вопрос о Ростове. Князь Юрий Всеволодович должен был стать преемником и во Владимире, и в Ростове. Но именно Ростов Константин Мудрый отдал своим сыновьям, выделив при этом Ярославское княжество своему сыну Всеволодовичу Константиновичу - первому Ярославскому князю.
Таким образом, если Батый был сыном Юрия, то отказ князя Юрия Всеволодовича бороться за Ростов и Ярославль,быть может, в чем-то нарушал права Батыя. И Батый мог искать отца с целью оказать ему помощь в возврате Ростовского и Ярославского княжеств. Поэтому поиск и был столь долгим - два года.
Когда же князя Юрия Всеволодовича Батый не догнал, то мог забрать силой Ростов и Ярославль, считая их своими вотчинами.
Ну а затем, вернувшись в свою ханскую ставку, Батый и его потомки, похоже, раздавали ярлыки, считая себя Великими князьями. Это версия.
В статье «Против кого воевал Батый?» описывается ещё и такая странная история:
«…пришли татары к Владимиру, … Увидев, что владимирцы не открывают ворот, подъехали татары к Золотым воротам, …И начали спрашивать татары, есть ли в городе великий князь Юрий…» («где суть князи Рязаньстии?»- в Ипатьевской летописи). Вообще-то со стороны захватчиков ожидать открытых ворот и спрашивать «у вас ли такой-то?» - странно, даже при наличии заложника. Но эту же манеру поведения татар фиксирует и Фома Сплитский, описывая преследование Койданом венгерского короля Белы IV. Выходит, что «захватчиков» интересовали вполне конкретные исторические персонажи…»
Судя по этой истории, Батыя интересовал князь Юрий Игоревич Рязанский, как сказано выше, один из героев «Повести о Николе Зарайском», - потомок князя Ярослава Святославича и Оды Штаденской из вельфов. Если принять во внимание, чтобы Батый разыскивал своего отца, то можно предположить, что его отцом был и Юрий Рязанский…
Однако принимая во внимание то обстоятельство, что Юрий Игоревич Рязанский был в плену у отца князя Владимирского Юрия Всеволодовича, и последний помогал Юрию Игоревичу вернуть именно Рязань, то этих Юриев могли и перепутать.
К тому же, часто пишут: князь Юрий (Георгий) Всеволодович, а князем Георгием Всеволодовичем в эти же годы был ещё и сын Святого Всеволода Псковского. Причем именно Святой Всеволод Псковский, будучи Новгородским князем, «бросив» Новгород, пошел отвоевывать Ростов у Андрея Боголюбского, что новгородцы ему сначала не простили, поскольку не понимали значения Ростова. Однако после смерти Святого князя Всеволода Мстиславича, похороненного в Пскове, долго вымаливали прощение у него за свое неверие.
Святой Всеволод Псковский - сын князя Киевского Мстислава Великого - Гаральда. А князь Юрий (Георгий) Всеволодович, основатель Китежей, внук Мстислава Великого.
Вот этого Георгия Всеволодовича - потомка англосаксов путают с другими князьями Юриями - его современниками.
«Много доброго сделал святой князь Всеволод для Новгорода. Со святителем Нифонтом, он воздвиг множество храмов … В страшный голод, спасая людей от гибели, он истратил всю казну. Князь Всеволод был доблестным воином,. победоносно ходил на ямь (в 1123) и на чудь, но никогда не брался за меч ради корысти и власти.
Но Вече … святого Всеволода осудило на изгнание: «изгнание претерпел еси от своих», - поется в тропаре святому
11 февраля 1138 года в Пскове он скончался, прожив 46 лет. Весь Псков собрался на погребение любимого князя … Новгородцы, опомнившись, прислали протопопа из Софийского собора, чтобы взять в Новгород его святое тело, но князь отвратился от Новгорода и рака не двинулась с места…»
В этой летописной истории о предательстве Псковских князей новгородцами, я думаю, и есть объяснение того, что исследователи разделяют: Псков и Новгород. И обращают внимание: жителей Пскова по силе духа с новгородцами рядом ставить нельзя»
Конфликт, по большому счету, начался с тех времен, когда Юрий Долгорукий силой захватил Ростово-Суздальское княжество, которое по соглашению сыновей Владимира Мономаха: Ярополка Владимировича и Мстислава Владимировича - Гаральда, должно было отойти к Всеволоду Мстиславичу - будущему святому Всеволоду Псковскому, а затем - к его брату Изяславу Мстиславичу. Но третий сын Мономаха - Юрий Владимирович Долгорукий захватил этот удел.
«Изяслав приехал к Всеволоду в Новгород, откуда они совершили совместный поход в Ростово-Суздальское княжество против Юрия Долгорукого. Битва на Жабче поле (1134) была кровопролитной, но не имела решающих результатов» (W).
Т.е. сын Мономаха Юрий Долгорукий конкурировал с сыновьями Мономаха от дочери англосакского короля.
Ещё одна битва на Жабче поле была в 1348 году. Тогда на Новгород и Ижору шел с крестовым походом Шведский король Магнус VIII Эрикссон, о чем рассказывает статья «…А бой бысть на Жабце поле. Из истории крестового похода на Русь короля Магнуса Эрикссона»
Незадолго до этой Битвы «конунг отправил в Новгород послов с необычным предложением: пусть каждая сторона выставит своих самых искушенных философов и богословов, и они в ученом диспуте решат давний спор - чья же вера лучше? Проигравший примет веру победителя и подчинится ему как вассал - сеньору. Новгородцы… ответили уклончиво: «Веру мы приняли от греков, и не нам решать, лучше она или хуже латинской. Посылай с этим вопросом к Константинопольскому патриарху..». Ответ короля раскрыл все его замыслы. Он предъявил новгородским посланникам по-рыцарски прямой ультиматум: «Креститесь в мою веру, или иду на вас со всею своею силою».
При этом автор статьи определяет Жабче поле, как находящееся близ Гатчинского дворца, построенного Григорием Орловым - совладельцем Нестерово в Череможской волости Ярославского уезда, откуда родом был и хан Батый:
«Таким образом, битва произошла на месте деревни Пелля, еще недавно существовавшей в северо-западном углу Гатчинского района, ныне поглощенной разросшимся поселком Терволово».
По дорогу в Гатчину есть путевой дворец Орлова в Лягушино. Я обратила на это внимание, потому что деревня Ярославовой на реке Бирь, близ Бирска, после восстания Пугачева стала именоваться Ярославово - Лягушино. А в Гатчинском дворце обращает на себя внимание прекрасная ваза с изображением Жабы («Франки на Севере: Зверинец и Приорат Григория Орлова в Гатчине, у Погоста Великой княгини Ольги»).
К тому же и образ Натальи Никодимийской из Вифини в храме Великой княгини Ольги напомнил о каменных жабах
«Лилию унаследовала династия Каролингов, а после угасания их рода ее восприял на свои фамильные щиты дом Капетингов. Боковые ветви их потомков - королевские династии де Валуа и де Бурбон - пронесли лилию сквозь столетия до наших дней. И до сих пор, как и много веков назад, лилия остается вечно живым и цветущим символом не только Франции, но и Европы». Причем обращает на себя внимание название процитированной статьи: «Загадка Флер де Лис - от трех жаб к трем лилиям»… («Дорога к единственному Храму княгини Ольги «на Нево» привела к Святой Наталье Никодимийской из Вифинии»)
Вот на этом Жабчем поле близ Гатчины, взятом под контроль Григорием Орловым, и столкнулись потомки Владимира Мономаха от разных его жен.
Матерью князя Мстислава Владимировича Великого была Гита Уэссекская - дочь последнего правившего англосаксонского короля Гарольда II и Элдгиты Лебединая шея.
А матерью Юрия Владимировича Долгорукова была вторая супруга Ефимия или иная женщина.
И с тех давних времен, когда Юрий Долгорукий силой захватил Ростово-Суздальское княжество тянулся конфликт между ветками потомков Мономаха от разных жен.
Хан Батый, похоже, участник этого конфликта со стороны одной из веток. Хотя о Батые русские летописи писали: «…идоша пов?дати цесарю Батыю…».
С одной стороны, Батый давал ярлыки и потомкам сына Юрия Долгорукова - Всеволода Большое Гнездо. С другой стороны, и потомки Всеволода - в лице первой династии Ярославских князей пострадали от Батыя.
При этом, и первая, и вторая династия ярославских князей имела отношение к Смоленскому князю Федору Черному из бывшего удела Мстислава Великого и Святого Всеволода Псковского. И он, предполагаемо, потомок Мстислава Великого.
История получения ярлыка на ярославское княжество первым князем ярославским Василием Всеволодовичем описывается так:
«Родился не позже 1229 г. В первый раз он упоминается в летописях под 1238 г., как один из князей, «спасшихся от меча Батыева».
Сделавшись правителем после смерти отца в битве с монголо-татарами на реке Сити в 1239 году, вместе с другими князьями, ездил в Орду «про свою отчину», то есть для утверждения своего, волею хана, на Ярославском княжестве и отпущен Батыем с честью.
После того ещё два раза ездил в Орду: в 1244 г., с дядей Владимиром Константиновичем Углицким, так же, как и в 1239 году, «про свою отчину», и в 1245 г., с великим князем Ярославом Всеволодовичем, неизвестно по какому случаю.
От брака с Ксенией… имел сына Василия, умершего в малолетстве, и дочь Анастасию, с рукой которой Ярославский стол перешёл к князю смоленско-можайскому Фёдору Ростиславичу» /1/
Как видим, второй князь первой династии ярославских князей Василий Всеволодович получил ярлык на Ярославское княжение уже из рук хана Батыя, который был, повторю, «родом града Ярославля от веси Череможския»,т.е. из Ярославской Черемхи, унаследованной боярами Ярославовыми.
Отсюда можно сделать вывод, что хан Батый, похоже, действительно давал ярлык на свое собственное Ярославское княжество, ранее бывшее в составе Ростовского. Или, во всяком случае, он это княжество считал своим, так как кровь, похоже, была одна.
Дочь князя ярославского Василия Всеволодовича, получившего ярлык от Батыя, как уже сказано, стала первой супругой князя Федора Черного. Однако правила, фактически, её мать княгиня Ксения.
Именно Ксения и изгнала Федора Черного после того, как князь Федор второй раз женился на внучке Батыя, в крещении - Анне.
Вот эти ярославские князья Василий Всеволодович и Константин Всеволодович - первые ярославские святые.
При этом и сам Федор, а также его сыновья Давид и Константин тоже были Святыми князьями, также как и их потомки.
Т.е. по святым ярославские князья стали почти как Арпады - династия королей Святых.
При этом культ Святых из второй династии ярославских князей заметно «отодвигал» культ Святых из первой ярославской династии.
И если раньше мощи Святых князей Василия и Константина Ярославских хранились в ещё деревянном Успенском Соборе Ярославля, то ныне во вновь отстроенном Успенском Кафедральном соборе Ярославля стоит рака с мощами Святого Федора, его сыновей Давида и Константина - князей Ярославских.
Чаще всего святых князей из первой династии Ярославских князей и из второй династии Ярославских князей, изображают отдельно. Однако есть и такие иконы, на которых все Святые Ярославские князья предстоят иконе Знамение, изображенной на Власьевой башне Ярославля, считающейся покровительницей города Ярославля на Волге.
Принимая во внимание тот факт, что первыми Святыми князьями Ярославскими были Василий и Константин - внуки Константина Мудрого, уделю, в первую очередь, внимание им.
Икона этих святых князей была одной из первых, к которой я подошла в церкви Богоявления (Крещения) на Богоявленской площади Ярославля.
Ярославские источники рассказывают, что Святые князья Василий и Константин были похоронены сначала в деревянном Успенском Соборе Ярославля
«В 1501 году Ярославский кремль был опустошен пожаром. Когда начали копать рвы для нового соборного храма, обрели два гроба с нетленными мощами. По надписям на каменных плитах узнали, что это святые мощи князей Василия и Константина. После совершения соборной панихиды оба гроба со святыми мощами были опущены в землю. Внезапно поднявшаяся буря с громом и ливнем, продолжавшаяся две недели, устрашила ярославцев. Он приняли это за знамение небесного гнева, потому что не воздали должной почести благоверным князьям своим, которые как бы возвратились к ним своим нетлением через два с половиной столетия… Великий князь московский Иоанн III (1440-1585) тогда же повелел строить каменный собор…»
Однажды уже обращаясь к этой истории, я выделила тот факт, что за несколько десятилетий до этого, в 1467 году, т.е. в те годы, когда «ярославские князья «прощались» с своими вотчинами и ярославским княжением
«…Во граде Ярославли, при князи Александре Феодоровиче Ярославьском, у святого Спаса в монастыри во общине авися чюдотворец, князь велики Феодор Ростиславичь Смоленский, и з детми, со князем Костянтином и з Давидом, и почало от их гроба прощати множество людей безчислено.
Сии бо чюдотворци явишася не на добро всем князем Ярославским: простилися со всеми своими отчинами навек, подавали их великому князю Ивану Васильевичю, а князь велики против их отчины подавал им волости и села («Бирское «Рюриково городище» и Климент Ярославов - староста Архангельского - Бирь, контролировавший Перевоз через реку Белую»).
Составитель известия, замечу, иронически относится к чудотворности мощей первых ярославских князей.
Одновременно есть и другие источники, в которых говорится о том, что усомнившиеся в святости ярославских князей из второй династии были поражены, якобы, тяжёлыми болезнями.
В том числе, с целью расследования вот этих чудотворений от мощей Ярославских князей второй династии, в Ярославль наместником был назначен князь Иван Васильевич Оболенский Стрига - брат Ярослава Васильевича Оболенского Стриги - родоначальника князей Ярославовых.
Ведь ситуация, в конечном счете, была такова, что чудеса начались именно в те годы, когда царь Иван III забирал земли Ярославских князей второй династии и давал вместо этого им другие владения.
И ровно в это же время боярам Ярославовым либо вернули Черемху в Ярославском уезде, изъяв её у ярославских князей второй династии, либо подтвердили на неё права жалованной тарханной несудимой Грамотой.
Жалованная тарханная несудимая грамота выдана дьякам Левонтию и Василию Ярославовым 23 марта 1464 года.
А уже через три года, в 1467 году, начинаются чудеса от мощей ярославских князей второй династии.
Причем само Ярославское княжество существовало до 1471 года.
Действительно, происходившее похоже на то, что Ярославскому князю второй династии Александру Брюхатому, как аргумент, нужна была святость князей его династии, от внучки Батыя - Анны.
И такое совпадение во времени, вызывало в те годы сомнения в начавшихся чудесах. Особенно с учетом того, что князя Александра Брюхатого «поджимали» и он подписывал мену, опять же, на Кубенские земли, интересовавшие Ярославовых. В некотором смысле, эта мена похожа на царское изъятие, в пользу первой династии Ярославских князей, в лице Ярославовых.
Уже упоминала о своем впечатлении: ярославцы разделяют Святых Василия и Константина и Святого Федора Черного с сыновьями. Во всяком случае, в разговоре они задаются таким вопросом: Великие князья Василий и Константин стали Святыми, потому что сражались с Батыем и защищали от монгольских варваров Северо-Запад России. А Великий князь Федор Черный стал Святым, потому что породнился с Батыем… Как это понять ?
Ответ, похоже, в том, что все это одна сильная кровь, которая может проявить себя и как завоеватель Тамерлан, и как Акбар Великий.
Святой Всеволод Псковский никогда не поднимал меч ради корысти… Лишь только для защиты Отечества
И воевал он всегда с Чудью. Чудские колдуны могли наводить заразу, мор, бури … Но именно эти «земные колдуны», берущие силу от материи, боялись явлений Небесных, подобно Батыю. испугавшемуся Иоанна Богослова…
Не случайно, на Батыя произвел впечатление Евпатий Коловрат…
Подобным же образом одного из князей Романовых потряс Силач -земляк хана Батыя из Черемхи Ярославского уезда…
Я долго не могла поверить в то, что на этом портрете в Рыбинском музее изображен силач-грузчик…
Его лицо благороднее, чем у многих князей… Искала комментарий. Да, действительно, - рыбинский Силач.
В XIX веке грузчики в Рыбинске были с лицами князей, а князья в России не редко - с лицами грузчиков…