Договор с Ливонским орденом и епископом Дерпта 1473 года. "Древний платеж" - Дань с города Дерпта, основанного Великим князем Ярославом Мудрым и названного им в честь его имени в крещении Георгий
-
Ливонский Орден - Лифляндское отделение Тевтонского Ордена, подчиненного Папе Римскому market.hlebopechka.ru
-
Поход Князя Даниила Холмского на помощь Псковскому Князю Ярославу Оболенскому в 1474 году varvar.ru
-
«Покой на земле» - монах со свирелью на берегу реки Белой. Художник – символист М.Нестеров nasledie-rus.ru
-
Замок Магистра Феллин, взятый Князем Ярославом Оболенским за нарушение Договора 1473 года www.spbtur.ru
©Ярославова-Оболенская Наталья Борисовна, урожденная Ярославова (22.2.1960). Экс Годунина (23.10.1981-14.4. 1991). Экс Чистякова (14.4.1991 -10.06.2014). Я родилась 22 февраля 1960 года, Нефтекамск, Краснокамского района Башкирской АССР. Женщина Ж/F
Я была Чистякова Наталья Борисовна по фамилии бывшего второго мужа на дату написания статьи и до перемены имени 10 июня 2014 года. Ярославова моя девичья фамилия, я урожденная Ярославова Наталья Борисовна (22.02.1960)
2 июня 2013 года - День памяти Святого Благоверного Довмонта Псковского
3 июня 2013 года - День памяти равноапостольных Константина и Елены,
Князя Ярослава Святославича Муромского
В истории России есть известный и очень важный Договор Пскова с Ливонским Орденом 1473 года, переговоры о заключении которого начались в 1472 году, поскольку истекал срок предыдущего десятилетнего соглашения, подписанного вместе с началом царствования Ивана III Васильевича - сына Марии Ярославны, дочери Князя Ярослава (Афанасия) Владимировича Боровского.
Главным «секретом» «Договора Ливонии и Пскова 1473 года» является «Юрьевская дань», цели, источники и истоки которой полностью не ясны и поныне.
Однако уже 550 лет именно эта «Юрьевская дань» немало интересует ученых, исследователей и тех, кто стремится познать «тайные механизмы» глобальной торговли и управления человечеством.
Принцем Псковским в эти годы был назначен и избран на Вече Князь Ярослав Васильевич Стрига Оболенский:
«Псковичи просили у Великого князя Московского князя Ивана Бабича или Стригина брата Ярослава. Последний из них был им назначен и опущен». (Е.Болховитинов «История Княжества Псковского»)
Предпочтение, отданное Князю Ярославу Оболенскому, объясняется тем, что именно он знал историю возникновения «Юрьевской дани» и имел родовое право вести переговоры о ней, как потомок Великого Князя Ярослава (Георгия) Владимировича Мудрого и Княгини Ольги Перевозщицы. Поэтому на Договоре 1473-74 года, заключенном, в конечном счете, на 30 лет с Дерптским епископом, стояла подпись Князя Ярослава Оболенского - родоначальника Князей Ярославовых.
С появлением Великокняжеских наместников, Псковичи просили к себе в Князья тех, кто был в близком родстве с Великим Князем Московским и кого по Знатности должны были принимать при дворе, подразумевая Знатность по отцу, матери и жене. Согласно одной из первых просьб псковичей, они хотели, чтобы им прислали, конкретно, - Сына Великого Князя. Таковым сыном был 33-й Псковский Князь - Юрий Васильевич, родной брат будущего Ивана III. Но Юрий Васильевич пробыл в Пскове всего несколько недель, а вместо себя направил Наместником Пскова Князя Ивана Васильевича Стригу Оболенского. Вот так братья Князья Стриги Оболенские: Иван и Ярослав утвердились на Псковском княжестве.
Одновременно история Пскова такова, что Псковичи всегда начинали искать и приглашать к себе Князя, когда надо было решить задачи Княжеского уровня.
А 1472 год, как раз, был тем годом, когда Псков крайне нуждался в Князе-Стратеге. И в данном случае, это не только Стратиг военный, но и Стратиг в области международной торговли. Ведь Псков был городом Маклеров, как назвал его автор книги «История Княжества Псковского» митрополит Евгений (Болховитинов).
К задачам Князя - Стратига, о которых идет речь, относилась:
Защита Пскова от нападения рыцарей Ливонского Ордена, чуди, поляков, шведов и иногда даже Новгорода.
Военно - стратегический выбор места для строительства оборонительных сооружений и крепостей.
Заключение долгосрочных договоров, гарантирующих права, в первую очередь, «Золотых поясов» и купечества на выгодную торговлю не только на территории Пскова, но и на территории сопредельных государств и городов-государств.
И самое главное - «Создание Благодати», назову это так. Храмовое строительство, т.е. «Духовное Евангелие в камне».
«Страницами» этого Псковского «Духовного Евангелия», «написанными» при Князе Ярославе Оболенском являются: Псково-Печерская Лавра и Иоанно-Богословский Савво-Крыпеций монастырь, основанные при нем.
«Савво-Крыпецкий монастырь Иоанна Богослова, основанный при князе Пскова Ярославе Оболенском»
Причем, в данном случае, это была благодать исключительно для «Золотых поясов» Пскова и посадских людей, потому что иностранные купцы к «Духовному сердцу» Пскова не допускались.
Можно сказать, Князь Псковский создавал «Покой на земле». Так, как он изображен на картине М.Нестерова 1912 года:
«На полотне изображен православный монах, играющий на свирели. Молодой инок сидит на берегу реки Белой» («Бирское «Рюриково городище» и Климент Ярославов - староста Архангельского - Бирь, контролировавший Перевоз через реку Белую»).
Не только мир военный. Но и мир в душе.
Князь Пскова решал, как видим, сакральные задачи. И именно сакральные задачи были главными для Псковского Князя, а военные походы - служили обеспечению их, также как и долгосрочные договоры.
Переговоры о перезаключении нового договора, взамен предыдущего договора 1463 года, действие которого близилось к завершению, были начаты, как сказано выше, в 1472-1473 годах.
А представляемая ниже история заключения «Ливонского договора 1473 года», описывает тот круг проблем, которые пришлось решать родоначальнику князей Ярославовых - Ярославу Оболенскому, назначенному Псковским Князем в 1472 году и официально вступившему в должность 21 февраля 1473 года.
Отношения с Ливонским Орденом и Дерптским епископом после казни в Дерпте 8 января 1472 года 72 православных, участвовавших в водоосвятии, в названные годы были крайне напряженными.
При этом, срок действия старых соглашений, на нарушение статей которых можно было ссылаться в связи с дерптскими событиями, подходил к концу и впереди была угроза «правового вакуума».
Этот «Старый договор» 1463 года, с истекающим сроком действия, регулировал четыре группы вопросов:
Церкви и положения православных в Дерпте (Юрьеве).
«Юрьевской Дани».
Торговли псковских купцов в Дерпте и купцов Депта - в Пскове, включая вопросы таможни, суда и купеческих поселений.
Войны и мира, порубежных конфликтов и, что весьма важно, допустимых и не допустимых альянсов с оппонентами и врагами Пскова, т.е. с теми, с кем Псков находится в состоянии войны.
При этом, самым уникальным и эксклюзивным вопросом был вопрос о, так называемой, «Юрьевской дани», суть которой, повторю, до сих пор полностью не прояснена историками.
Таким образом, Псковскому князю Ярославу Васильевичу Оболенскому надо было продлить действие старых договоренностей, проверенных временем, там где опыт оценивался как позитивный, и внести в договор новые статьи, т.е. сделать дополнения, диктуемые переменами, произошедшими в период действия Старого договора 1463 года, который также заключался в дни порубежного конфликта, хотя и имевшего при этом меньший, т.е. региональный масштаб, не нашедший отражения в Московских летописях, однако, хорошо прописанный в летописях Псковских.
Переговоры 1472-1473 года были, наряду со сказанным выше, осложнены и изменением компетенции.
Ганзейский союз претендовал оставаться посредником-монополистом в торговых отношениях Пскова с Европой (в её современном понимании). Т.е. внимание Ливонского Ордена обращалось на то, что не стоит ему в договоре, стороной которого является Ливонский орден, регулировать торговые отношения. «вторгаясь» в компетенцию Ганзейского союза.
Аналогичные вопросы «о компетенции» поднимались и в части статей договора о защите церквей и православных, особенно после казни священника Исидора Юрьевского и 72 православных 8 января 1472 года в Дерпте.
Однако переговоры о новом соглашении с Орденом затягивались, прежде всего по той причине, что перед Московско-Новгородской войной 1471 года Псков, из-за угрозы вмешательства в его дела Казимира IV, выступил на стороне Москвы, а Ливонский Орден, напротив, находился в переговорах с Новгородом, искавшим в союзе с Ливонией защиты от подчинения Москве. Между Псковом и Новгородом был старый Болотовский договор. Но за прошедший век уже имели место прецеденты его нарушения, в т.ч. у крепости Орешек (ныне Шлиссельбург).
И хотя к 11 августа 1471 года между Новгородом и Москвой, или иначе «между Иваном III и новгородским правительством был подписан мирный договор, предрешивший по существу вхождение Новгорода в состав великого княжества Московского» /1/, Ливонский Орден, тем не менее, медлил в переговорах с Псковом - союзником Москвы, наблюдая за тем, насколько прочным окажется этот «свежий новгородско-московский союз», и не случится ли в Новгороде новое «восстание посадников Марфы Борецкой» (см. Печать Ивана III из статьи И.О.Колосовой «…И посадникам доложить Господина Пскова на Вече…»)
Н.А.Казакова, в её исследовании «Русь и Ливония 60-х - начала 90-х годов XV века» /1/ высказывает предположение о том, что отказ от возобновления мирного договора между Псковом и Ливонским Орденом мог быть и условием Соглашения между Новгородом и Ливонским Орденом, который был: либо подписан, либо находился в стадии подписания.
«Но весьма возможно, что между Новгородом и Орденом была достигнута договоренность о продлении действия Нарвского договора еще на десять лет и в то же время о невозобновлении по истечении срока этого договора мира между Псковом и Орденом, что должно было обеспечить тыл Новгорода на случай новой вражды с великим князем».
Переговоры Новгорода с Орденом в начале 70-х XV века велись закулисно для Москвы. И информация о том, на каких условиях заключаются соглашения, была особо ценной для дипломатии.
Поэтому и выделяют исследователи, чрезвычайно важный в истории русской дипломатии факт, когда именно Князь Иван Васильевич Стрига Оболенский - родной брат князя Ярослава Оболенского нашел договор Новгорода с Литвой либо его проект, и его содержание стало основанием для начала похода Москвы на Новгород 1471 года («Савво-Крыпецкий монастырь Иоанна Богослова, основанный при князе Пскова Ярославе Оболенском»).
Н.Борисов в его книге «Иван III», ссылаясь на историка С.Я.Лурье представляет иное объяснение начала войны 1471 года между Новгородом и Москвой, затруднявшей, в свою очередь, возобновление 10-летнего договора между Псковом и Ливонским Орденом. Это - нарушений условий Яжелбицкого мира 1456 года:
«Весной 1471 года новгородские послы отправились в Литву. Обратно они вернулись с договором, согласно которому Казимир IV обязывался всей военной мощью Литвы защищать Новгород от нападения москвичей.
Необычное истолкование причин московско-новгородской войны предложил недавно историк Я. С. Лурье … Проект договора с Казимиром был, по всей видимости, составлен в Новгороде в мае-июне 1471 года перед Шелонской битвой…
Видеть главную причину войны 1471 года в новгородской «измене» и «латинстве» можно, только если следовать тенденциозной и противоречивой версии московского летописания». На самом деле, война была вызвана «откровенным нарушением великокняжеской властью одного из главных условий Яжелбицкого мира» - принадлежности Новгороду Волока Ламского и Вологды. Не доверяя изложению событий 1470-1471 годов московскими летописцами, ученый в то же время вынужден признать, что «новгородская версия всех этих событий известна нам в недостаточной степени».
Т.е. вместо «промосковской» трактовки причин войны 1471 года, Я.С.Лурье представил «антимосковскую версию», для чего есть основание.
Сохранилось две копии договора Яжелбицкого мирного договора, «одна подписанная Москвой, а другая - Новгородом. Однако текст договора на этих копиях не одинаков. Сейчас оба документа находятся в Российской национальной библиотеке в Санкт-Петербурге» («Яжелбицкий мир»).
Московско-Новгородская война была короткой и завершилась мирным соглашением Москвы и Новгорода от 11 августа 1471 года.
С пролонгированием же 10-летнего договора 1463 года между Псковом и Ливонским Орденом, проблемы разрешались дольше.
Магистр отказывался прибывать на переговоры и прислать своих послов. Либо послы прибывали не туда, где обговаривалось место встречи.
Была интрига, и встретиться не получалось.
И вот тогда Псков обратился к тому же самому «Аргументу», который ускорил заключение «Старого псковского договора» 1463 года.
В 1463 году конфликт был связан с тем, что прежний Псковский князь Владимир Андреевич основал новый городок Кобылий на месте древнего села Кобылье городище, но на спорных территориях.
Причем основал этот городок Кобылий, тот единственный Псковский князь, которого Господин Великий Псков «сопхнул» с его княжеского места. Т.е. изгнали или «сопхнули», как написано в летописях, из Пскова Ростовско-Борисоглебского Князя, возможно, как раз за то, что его действия привели к конфликту.
Орден же, почувствовав псковскую слабину в отсутствии князя Пскова, и будучи разгневан строительством нового городка, напал на этот новый городок Кобылий:
«Ослабление связей с Москвой наряду с постройкой городка на «обидном месте» подтолкнуло немцев-юрьевцев к враждебным действиям против Господина Пскова».
События, предшествовавшие заключению Договора 1463 года, как предтечи договора 1473 года, хорошо описаны в статье: «Псковско-Ливонский рубеж в 1463»
Интерес в ней представляет оценка военного потенциала Пскова и важные выводы о том, что у Князя Псковского были свои служилые князья, подчиненные ему.
Этот потенциал в вышеназванной статье характеризуется так:
«В Новом городке, построенном на пограничной, спорной территории, сидит псковский наместник - выходец из брянских князей. Сам по себе этот факт представляет большой интерес для характеристики военно-политической организации Господина Пскова - у него были свои служилые князья, возглавлявшие, по крайней мере, в некоторых случаях, оборону пограничных пунктов».
Таким образом, Псковский Князь имел собственную дружину.
При этом, судя по тому, что спустя 10-15 лет численность свиты князя Ярослава Оболенского, когда он выезжал в Москву, оценивалась в 300 семей, можно предположить, что личная военная дружина Псковского князя насчитывала не менее 300 человек, поскольку в семьях вместе с отцом были и сыновья.
Псковские бояре имели вооруженных конных ратников. И это был тот военный потенциал, который мог быть мобилизован в Пскове в течение одного дня для защиты города, а также в случае нападения на рыбные исады и крепости, что и произошло в истории с городком Кобылий.
«Поджог исадов производит на Господин Псков более сильное впечатление, чем нападение на пограничный городок. Приводится в действие весь механизм военной организации вечевого города. Главное звено этого механизма - вече. На вече назначают воевод - трех посадников и, очевидно, принимают решение о мобилизации городского ополчения. Назначение трех (а не одного) воевод может свидетельствовать о масштабах мобилизации…».
Названные псковские дружины в 1463 году одержали большую победу на реке Колпино. Однако Псков не имел регулярного войска и не мог перенеси военные действия на территорию противника.
И вот тогда Псковский Князь, как политическая фигура, действующая на основе решения Псковского Вече, обратился к Москве. Только Князь имел право на такие переговоры с Москвой.
Великий князь Московский ответно направил свои войска в Псков.
«Впервые войска великого княжества Московского оказались на ливонском театре военных действий, лицом к лицу с западноевропейским противником. Впервые они взаимодействовали с Псковичами.
Прибытие великокняжеского воеводы с войсками знаменовало начало второго этапа кампании. Объединенные войска Пскова и Великого князя Московского атаковали немецкие городки, прикрывавшие южные подступы к Дерпту.
И «Того же лета по той руке прислал князь местер ризски своих послов».
Вместе с прибывшими незамедлительно послами Магистра, Кампания 1463 г. закончилась. И начались переговоры о мире.
Аналогичный алгоритм был задействован спустя 10 лет - в 1473 году, когда надо было возобновить действие договора 1463 года.
Князь Псковский Ярослав Васильевич Оболенский, в рамках дипломатических отношений Пскова и Москвы, и будучи одновременно представителем Москвы и Псковского Вече, где целовал крест 21 февраля 1473 года, обратился за помощью к Москве.
В книге «История княжества Псковского», её автор митрополит Евгений (Болховитинов) описывает происходившее так:
«Псковичи принуждены были у Великого Князя просить вспомогательные войска для похода в Лифляндию. Им прислано было оного из разных городов и из Татар великое множество под предводительством Князя Данила Дмитриевича Холмского и многих Воевод и Бояр, в числе коих одних Князей насчитывалось 22. Все прибыли во Псков в конце ноября 1474 года и остановились в Завеличье. Но поелику осень тогда случилась дождливая, так что везде сделались разливы, то войска 9 недель простояли у Пскова в тягость и изнурение только гражданам; а между тем в конце Декабря приехали Юрьевские послы просить перемирия, потом и мира. Вслед за ними прислал и Лифляндский Орденмейстер с просьбой о том, же. По нескольких переговорах сперва был заключен 7 Генваря мир на 20 лет с Орденмейстером, который сверх других условий обязался уступить завладенные им Псковские земли и воды… не иметь застав для послов и купцов Псковских и давать им везде безопасный проезд. Во время сих переговоров пришло ещё в помощь Пскову и Новгородское войско; но оно только более отяготило граждан. После заключения мира с Орденмейстером заключен Псковичами, а также Новгородцами 13 Генваря мир под теми же условиями на 30 лет с Юрьевцами.
Таким образом, все обошлось без войны…»
От лица Пскова этот договор в 1473 году подписал Псковский князь Ярослав Васильевич Оболенский. «История Пскова»
По сути, Договора была два.
Один - Договор Пскова с Ливонским Орденом
Второй - Договор Пскова с Дерптским епископом, поскольку «как раз в это время Орден находился в распре с епископом дерптским». К тому же, имели место вопросы по компетенции.
При этом, Дерптские власти, изначально «имевшие намерения ограничиться заключением пятилетнего перемирия», заключили договор на 30 лет, к чему их побудило «действенное покровительство великого князя московского Пскову».
Т.е. альянс Великого Князя Псковского Ярослава Оболенского и Великого Князя Московского Ивана III Васильевича произвел такое впечатление на Дерпт, что Дерпт предпочел вступить в долгосрочные отношения с Псковом.
«По договору 1474 г. впервые в истории русско-ливонских отношений один из членов Ливонской конфедерации - епископ дерптский - брал на себя обязательство не оказывать помощи против русских Ордену - руководящей силе Ливонии…»/1/
Таким образом, получился целый «Пакет договоров», де факто, трехсторонних, поскольку со стороны Русских княжеств подписи под ними поставили Псковский Князь и Посол Новгорода. Возможно, Новгород в этих переговорах представлял даже брат Князя Ярослава Стриги Оболенского.
Н.А.Казакова, в уже упомянутом исследовании «Русь и Ливония 60-х - начала 90-х годов XV века» обращает внимание на то, что « Иван Васильевич, великий князь и царь всея Руси, прислал Псков свои военные силы не только защиту Пскова, но и восстановление права великих князей на дань с Юрьева».
И отдельная статья договора с Юрьевом обязывала Дерптского епископа выплатить неуплаченную великому князю за восемь лет дань с Юрьева, подчеркивая право великого князя на эту дань … согласно прямому смыслу текста, дерптские епископы должны были уплачивать русским великим князьям».
Цитируемый исследователь Н.А.Казакова обращает внимание на то, что «Вопрос о происхождении юрьевской дани не ясен из-за отсутствия достаточных указаний источников».
При этом она приводит мнение С. М. Соловьева, И.И.Юргенса. К.Штерна:
С.М.Соловьев «считал, что в основе юрьевской дани лежит обязательство уплачивать дань русским великим князьям, принятое дерптским епископством после поражения, которое войска князя Ярослава Всеволодовича нанесли немцам под Юрьевом в 1234 г…
По мнению И. И. Юргенса, специально исследовавшего вопрос о юрьевской дани, истоки ее следует искать в даннических отношениях к Пскову латышей Толовы, прослеживаемых по источникам еще в конце XIII в. и затем перешедших на дерптского епископа, как наиболее слабого члена Ливонской конфедерации.
Последний исследователь вопроса - К. Штерн - полагал, что Иван III для требования юрьевской дани использовал существовавшее исстари соглашение между дерптским ратом (советом) и Псковом, по которому рат должен был ежегодно передавать русским церквам определенную денежную сумму, собираемую в виде налога с русского населения Дерпта; эту сумму, шедшую на содержание русских церквей, Иван III в соответствии с формирующейся теорией «Москва - третий Рим» превратил в дань, которую епископ дерптский должен был уплачивать великому князю русскому».
Таким образом, вопрос о начале Юрьевской дани большинство источников относят к походу на Юрьев Великого Князя Ярослава (Всеволодовича) Новгородского - отца и прародителя Ярославичей и Ярославовых, многие из которых проявили себя именно в Псков.
Это сыновья Князя Ярослава Всеволодовича - Ярослава Новгородского победителя:
Князь Александр Ярославич Невский, Князь Ярослав III Ярославов, Князь Андрей Ярославич. А также внук - Князь Святослав Ярославич, сын Князя Ярослава III Ярославова. И внучка - супруга Князя Довмонта, дочь Князя Александра Ярославича Невского.
И появившаяся именно в Пскове линия Князей Ярославовых-Оболенских, от которых пошли Князья Ярославовы, вне всякого сомнения, связана с этой линией Владимирских, Новгородских и затем Тверских князей в Пскове.
Это ещё одно указание на то, что Великий Князь Иван III Васильевич, намеренно остановил свой выбор на Князе Ярославе Оболенском, когда Псковичи обратились к нему с просьбой прислать им или Ивана Бабича, или Князя Ярослава - брата Ивана Стриги Оболенского.
Обращу внимание, что с 1442 года Псковские князья должны были давать двойную присягу: Великому Князю Московскому и Псковскому Вече. Такую двойную присягу приносил и Псковский Князь Ярослав Васильевич Оболенский.
И есть основание предположить, что предпочтение, отданное ему Великим Князем Московским, могло быть связано с его именем Ярослав. Ведь город Юрьев, который платил Юрьеву дань, основан Ярославом (Георгием) Мудрым.
Быть может, Иван III рассчитывал, что это станет своего рода напоминанием городу Юрьеву (Дерпту) о Ярославе (Георгии) Владимировиче Мудром и Князе Ярославе Новгородском, и будет способствовать успеху переговоров о Юрьевском дани.
Не исключаю, что напоминать подобным образом могли и о другом Князе по имени Ярослав - современнике Князя Ярослава Новгородского.
Это Князь Ярослав Владимирович - родственник по матери и сестре Рижского архиепископа Альберта - «Балтийского Папы».
Во всяком случае, когда два года Орденмейстерство и Князь Ярослав Владимирович контролировали Псков, им и платили дань. (стр. 47)
«Орденмейстер учредил тогда во Пскове свое правление, оставил там своих наместников и тиунов; наложил везде дани»
А уже в 1402 году Свидригайло, Князь Литовский, по согласию с Витовтом и Прусским Орденом, постановили даже договор, кем из них не будет завоеван Псков, уступить оный во владение Рыцарям.
Великий Князь Литовский Витовт … «в 1414 году действительно посадил в Новгороде и Пскове своих князей и обложил сии города податью. Но ни Псковские, ни другие летописи наши не говорят сего…»
Дочь же Витовта - Софья Витовтовна в эти годы уже была супругой Великого Князя Московского Василия I Дмитриевича - отца Ивана III и 33-го Псковского Князя Юрия Васильевича, назначившего вместо себя Наместником в Псков Князя Ивана Васильевича Стригу Оболенского, вслед за которым в Пскове появился и Ярослав Оболенский.
А поскольку Иван III Васильевич - это внук Софьи Витовны и правнук Витовта, то вполне возможно, что он предлагал на Псковское княжество «тайных рыцарей». Исключать этого нельзя.
С моей точки зрения, «Юрьевская дань», из того, что сказано выше, ближе к сбору на содержание русских церквей в Юрьеве. Возможно, её делили и в доле: часть на содержание церквей, а другая часть - Князю Пскова, по которой и возник упоминавшийся в переговорах долг в 8 лет.
В сакральном смысле, «Юрьевская дань» - это «бере» для монаха, который играет на свирели на берегу реки Белой - таково мое мнение («Бирское «Рюриково городище» и Климент Ярославов - староста Архангельского - Бирь, контролировавший Перевоз через реку Белую»)
Но Великий Князь Московский Иван Васильевич в договоре 1473 года перенаправил «Юрьевскую дань» на себя, т.е. централизовал её.
Как пишет Н.А.Казакова, были «какие-то неясные для нас отношения, существовавшие ранее между епископством Дерптским и Псковом (или великими князьями), связанные с уплатой епископом денежной суммы. Эти отношения Иван III трактовал как пошлину великих князей русских, которую должны были уплачивать им дерптские епископы. В основе такой трактовки лежало стремление великокняжеской власти рассматривать Ливонию как свою древнюю отчину, лишь временно попавшую под иноземную власть.
Наряду с этим … в политике Ивана III проступает еще одна черта - стремление утвердить взгляд на великого князя как покровителя русского населения в Ливонии и на Ливонию, как <на «отчину» великих князей русских, лишь временно утерянную ими.
Это стремление, нашедшее свое отражение в статьях русско-ливонских договоров второй половины XV в. о юрьевской дани, Русском конце в Юрьеве и русских церквах в ливонских городах, в дальнейшем, в середине XVI в., стало основной пружиной русской дипломатии в ливонском вопросе».
Вышеописанной политикой Ивана III, Н.А. Казакова объясняет и более поздние вставки в летописи, со ссылкой на «Старые грамоты», которые служили обоснованию права взимать эту «Юрьевскую дань» Великими князьями и царями московскими:
«Ссылка на «старые грамоты», имеющаяся в летописи при изложении статьи о юрьевской дани, представляет собой позднейшую вставку … Ссылка на «старые грамоты» была, очевидно, добавлена в летопись в середине XVI в. в связи с тем большим значением, какое приобрел вопрос о юрьевской дани в дипломатической истории Ливонской войны».
Тонкая, деликатная и не всем ясная тема «Юрьевской дани» делала переговоры о заключении договора 1473 года ещё более сложными. И, как видим, договоренности о Юрьевской дани были успешно завершены Князем Псковским Ярославом Васильевичем Оболенским.
Причем, спустя 10 лет, когда Ливонский магистр отчасти нарушил Договор 1473 года, именно Князь Ярослав Васильевич Оболенский пошел походом на Венденский замок Магистра, нанес ему сокрушительное поражение и взял долг по дани.
История заключения Ливонского договора 1473 года и походов князя Ярослава Оболенского на Венденский замок, очевидно, подобна походу Олега Вещего на Царьград ( Константинополь, Стамбул).
«В 907 году, снарядив 2000 ладей по 40 воинов в каждой, Олег выступил в поход на Царьград. Византийский император Лев VI Философ приказал закрыть ворота города и загородить цепями гавань, предоставив таким образом варягам возможность грабить и разорять пригороды Константинополя. Однако Олег пошёл на необычный штурм: «И повелел Олег своим воинам сделать колёса и поставить на колёса корабли. И когда подул попутный ветер, подняли они в поле паруса и пошли к городу». Испуганные греки предложили Олегу мир и дань. Согласно договору, Олег получил по 12 гривен за каждую уключину, и Византия обещала платить дань на русские города. В знак победы Олег прибил свой щит на вратах Царьграда. Главным результатом похода стал торговый договор о беспошлинной торговле Руси в Византии.
В 911 году Олег отправил в Константинополь посольство, которое подтвердило «многолетний» мир и заключило новый договор. По сравнению с договором 907 года из него исчезает упоминание о беспошлинной торговле. Олег именуется в договоре «великим князем русским».
Повесть временных лет в описании похода Игоря Рюриковича в 944 году передаёт «слова византийского царя» к князю Игорю: «Не ходи, но возьми дань, какую брал Олег, прибавлю и ещё к той дани».
Как видим, и у Олега Вещего речь шла, во-первых, о дани на содержание Русских Городов, во -вторых, о благоприятных условиях для выгодной торговли купцов, проживающих в русских городах.
Подобно истории Князя Новгородского Олега Вещего, после победоносного похода Князя Ярослава Оболенского на замок Магистра, мирный Договор возобновляется и Ярослав Васильевич Оболенский становится Псковским Князем уже навсегда, до самой его смерти в Пскове.
Получается, что родоначальник Князей Ярославовых, как минимум 15 лет патронировал соблюдение неких достигнутых «по старине» договоренностей о «Юрьевской Дани», возобновлял эти Договоры и обеспечивал их исполнение.
При этом, в сложной истории заключения и патроната Ливонского Договора 1473 года есть две фигуры, на которые важно обратить внимание.
Это Князь Данило Холмский и Князь Иван Булгак.
Князь Данило Холмский привел, как сообщают исследователи, военную помощь 22 городов, направленную Москвой по просьбе Князя Ярослава Оболенского в 1473 году. Хотя в других источниках упоминается не 22 города, а 22 Князя, принявших решение помочь Князю Ярославу Оболенскому, что имеет принципиальное значение.
Князь же Иван Булгак был с Князем Ярославом Оболенским во время похода на замок Великого Магистра, нарушившего условия Ливонского договора 1473-74 года или « Псковского мира 1473 года».
В судьбе названных Князей Данилы Холмского и Иван Булгака большую роль сыграла мать Князя Ярослава Оболенского - Мария Всеволож- Заболоцкая из Князей Смоленских - супруга Князя Василия Ивановича Оболенского и Тарусского.
Княгиня Мария, как пишут в ряде современных источников, была дочерью Князя Федора Дмитриевича Турика Всеволож-Заболоцкого.
Её двоюродная сестра и тезка Мария - дочь Ивана Дмитриевича Всеволож-Заболоцкого должна была стать Русской царицей - супругой будущего Василия II, согласно обещания, данного в Орде сыном Софьи Витовтовны и Василия I.
Дело в том, что в 1431 году, когда после смерти Василия I возник спор о московском княжении между Великим Князем Юрием Дмитриевичем Звенигородским и малолетним Василием (Темным) - сыном Василия I, то этот спор был перенесен в Орду. И разрешился вопрос о московской власти в пользу будущего Василия II с помощью Ивана Дмитриевича Всеволож - Заболоцкого на том условии, что его дочь Мария станет русской царицей. Вопросы в Орде Иван Дмитриевич Всеволож - Заболоцкий решал успешно, видимо, по той причине, что его супругой была дочь Микулы Васильевича Вельяминова - воеводы Дмитрия Донского. Это потомки мурзы Чета - основателя Ипатьевского монастыря.
Однако Русской царицей Мария, дочь Ивана Дмитриевича Всеволож-Заболоцкого, не стала. Мать Василия II Софья Витовтовна отдала предпочтение княжне Марии Ярославне Боровской.
Судьба же несостоявшейся невесты русского царя и несостоявшейся царицы - дочери Ивана Дмитриевича Всеволож-Заболоцкого не ясна. Либо она стала супругой Князя Василия Ивановича Оболенского и матерью Ярослава Оболенского, а для того, чтобы скрыть сей факт, её представили - племянницей Ивана Всеволож - Заболоцкого, вместо - дочери. Либо она была пострижена в монахини.
Ведь речь идет не просто о Княгине, а о Невесте будущего Царя, брак с которой был условием выдачи княжеского ярлыка Великому Князю Василию II. Тема очень деликатная.
Основанием усомниться в отчестве «Федоровна» Княгини Марии Всеволож-Заболоцкой (в браке Оболенской) является то обстоятельство, что позже именно она была полонена Сеид-Ахматом. Изучал эту историю с особым вниманием историк Вельяминов -Зернов. Родственником же Вельяминовых был именно Князь Иван Всеволож-Заболоцкий, чья дочь должна была стать царицей, а не Князь Федор Всеволож-Заболоцкий, дочерью которого называют полоненную княгиню Марию Оболенскую, урожденную Всеволож-Заболоцкую.
История о пленении описывается так:
«В августе 1449 г. татары «полонили княжь Василиеву Ивановича Оболенского княгиню Марию», ее дальнейшая судьба неизвестна. Сеид-Ахмедовых татар удалось нагнать в Поле и разбить, но часть из них убежали. Можно предположить, что первая жена В.И.Оболенского Мария вскоре после пленения умерла, тогда он мог жениться второй раз - на Евпраксии (Белевской). Это могло произойти в начале 1450-х г.г.»
Князь Саид Ахмад, о котором идет речь, обращу внимание, родился и вырос на территории Великого Княжества Литовского. К временам правления Князя Ярослава Оболенского в Пскове его уже не было в живых.
Судьба Княгини Марии Оболенской, урожденной Всеволож-Заболоцкой, матери Князя Псковского Ярослава Оболенского не ясна. Вероятно, она погибла.
Но ещё, будучи в браке с Князем Василием Ивановичем Оболенским, Мария устроила браки Князей Данилы Холмского и Ивана Булгака с внучками Ивана Дмитриевича Всеволож-Заболоцкого, её отца либо дяди.
Сделать ей это удалось несмотря на то, что сам Иван Дмитриевич попал в опалу за то, что перешел на сторону Великого Князя Юрия Звенигородского, из-за нарушения договоренностей о браке его дочери Марии с сыном Василия I и Софьи Витовтовны, достигнутых в Орде.
«В то же время у Ивана Ивановича, старшего сына Ивана Дмитриевича, осталось 4 дочери. Благодаря поддержке Марии Фёдоровны Туриковой, они спустя много лет после опалы деда сделали блестящие партии. Василиса вышла замуж за боярина князя Даниила Дмитриевича Холмского, Ксения - за боярина князя Ивана Васильевича Булгака Патрикеева…»
Вместе с этим, у Ивана Дмитриевича Всеволож-Заболоцкого было и другое важное родство.
«Иван Дмитриевич имел большие родственные связи в кругах московской аристократии. Сам боярин был женат на дочери Микулы Васильевича (Микула происходил из знатного рода тысяцких Протасьевичей). Старшая дочь Ивана Дмитриевича была замужем за князем Андреем Владимировичем Радонежским, Серпуховским и Боровским - братом Ярослава Владимировича Боровского - отца царицы Марии Ярославны, другая дочь - за великим тверским князем Юрием Ивановичем. Его внучка, дочь Андрея Радонежского, была замужем за Василием Юрьевичем Косым…» («Иван Дмитриевич Всеволож»)
Если супруга Князя Василия Ивановича Оболенского - Мария Всеволож-Заболоцкая была дочерью Ивана Дмитриевича и внучкой воеводы Микулы Васильевича Вельяминова, то в этом родстве с Четами можно увидеть объяснение и брака Князя Псковского Ярослава Васильевича Оболенского на дочери Михаила Сабурова из Четов, потомков основателя Ипатьевского монастыря.
Так или иначе, все это было - близкое родство, и мать Князя Ярослава Оболенского определила своих племянниц в жены будущим военным соратникам своего сына - Князя Ярослава Васильевича Оболенского.
В вышеописанном, видится объяснение того, что именно Князь Данила Дмитриевич Холмский прибыл во главе вспомогательного войска на помощь Псковскому Князю Ярославу Васильевичу Оболенскому - сыну Марии (Оболенской) перед заключением долгосрочных договоров с Ливонским Орденом и Дерптским епископом в 1473 -1474 году («Малоизвестные войны русского государства: Русско-ливонская война 1480-1481 гг.»)
А Князь Иван Васильевич Булгак Плещеев - был в Ливонском походе с Князем Ярославом Васильевичем Оболенским, когда они брали Орденские замки Магистра Феллин и Венден («Урок забывчивым Тевтонам»).
При этом, обращу внимание, что Плещеевой была мать Князя Ивана Васильевича Стриги Оболенского. С братом Ярославом они были родными - по отцу. Но у одного мать Плещеева, а у другого Смоленская Княгиня Всеволож-Заболоцкая, родственница первого Ярославского Князя из второй династии Федора Ростиславича Черного, через его отца Князя Смоленского Ростислава Мстиславича. Возможно, этим и объясняется изображение Ярославских Святых Князей: Федора с сыновьями - на знамени Псковских стрельцов.
Таким образом, супругами Князей, ходивших в походы вместе с Князем Псковским Ярославом Васильевичем Оболенским были или родные племянницы его матери, и двоюродные сестры Князя Ярослава, или племянницы двоюродные, опять же, его матери Марии.
И при поддержке близких родственников Князь Ярослав Оболенский добился заключения Договора с Дерптским епископом на 30 лет и с Ливонским Орденом на 20 лет.
А далее события продолжились в Москве, о чем повествует « История Княжества Псковского».
Как уже сказано: все обошлось без войны.
«И Псковичи 30 Генваря отпустили князя Холмского, проводив с кормом и честию его и все войска до границы ; а притом подарили князю с боярами 200 рублей
Но при сем случае они сделали перед Великим Князем важный поступок, который подал повод к скорейшему ограничению их прав и вольности. Вместо того, чтобы отправить в Москву нарядное из почетных людей посольство с благодарностью Государю, они послали к нему в великий пост только гонца, с благодарною Грамотой, а сей гонец, возвратясь 8 Апреля привез им известие о великом неудовольствии Государевом.
Тогда, почувствовав свою ошибку, просили они своего князя Ярослава поехать в Москву для умилостивления Великого князя и нарядили с ним трех Посадников, детей Посадничьих и Бояр из всех Концов, поручив им поднести Государю в благодарность от Пскова сто рублей. Все сие посольство отправилось уже 19 мая. Но Великий Князь не принял их и даже из Москвы с подворья выслал на поле; где они простояв пять дней в шатрах, возвратились без ответов во Псков 23 июня.
Один только Князь их Ярослав остался в Москве, и вероятно, успел несколько успокоить гнев Государев. Ибо вслед за Псковскими послами чрез несколько дней Государь прислал во Псков нарочного с повелением, чтобы присланы были в Москву опять послы без лишнего наряду. Посему в конце Июля отправлены были туда другие три Посадника и несколько Посадничьих детей и Бояр с подносом Государю 150 рублей. Сие посольство и дар их Государь принял и обещал Пскову продолжение своего покровительства и защиты ; но в то же время потребовал,чтобы выданы ему были все от прежних Великих Князей жалованные Псковичам пошлинные Грамоты. С сим повелением отпущены послы домой.
А Ярослав паки остался в Москве и возвратился во Псков 13 ноября 1475 года. Но, вступя в правление, конечно по данному ему наставлению, начал судить и пошлины взыскивать не по старому обыкновению; брал на посыльных своих двойную за езды плату…»
Успокаивал же гнев Государя - Князь Ярослав Оболенский, родоначальник Князей Ярославовых, возможно, через Духовника Ивана III Васильевича - старца Паисия (Ярославова), который в это время был в Москве в Троице Сергиевой Лавре.
В Троице-Сергиевом монастыре Паисий (Ярославов) находился с 1467 - по 1474 год. И по настоятельному желанию Великого Князя сделался там даже игуменом в 1479-1482 годах («Паисий Ярославов»)
Псковское княжество Князя Ярослава Оболенского совпадает по датам с теми периодами, когда в Троице-Сергиевой Лавре находился лидер белозерских старцев Паисий (Ярославов).
История Пскова сообщает о том, что в 1473 году при Псковском Князе Ярославе Оболенском из Пскова в Москву Великим Князем были вызваны псковские каменщики для строительства Успенского Собора.
А в 1476-1477 годах, псковских каменщиков для строительства церкви присылают уже - в Троице-Сергиеву, что могло быть сделано только по решению Псковского князя Ярослава Оболенского: «Церковь во имя Сошествия Святого Духа на апостолов, именуемая в просторечии Духовской или Сошественской, была возведена в 1476 - 1477 гг. артелью псковских мастеров на месте временной деревянной Троицкой церкви». К этой церкви относятся следующие сообщения летописи: «Того лъта (1476) заложиша церковь камену въ Сергъевъ монастыръ Троицу Псковскiе мастеры» («Полн. собр. р. л.», VI, 206).
Таким образом, осуществляя дипломатические переговоры Пскова с Москвой и Орденмейстером, Князь Ярослав Оболенский одновременно занимался ещё и храмостроительством в Москве, в Кремле и Троице - Сергиевой Лавре либо по просьбе Паисия (Ярославова), либо во взаимодействии с ним.
Т.е. за помощь Великого Князя Московского Ивана III Васильевича и Московского духовенства Князь Ярослав Оболенский сделал дар Москве в виде Сошественской церкви и участия в строительстве Успенского Собора Кремля.
Причем эти дары были сделаны не в момент просьбы о помощи, а после достижения целей, хотя помощь в полном объеме и не понадобилась, поскольку войска в бой не вступали.
Однако умение быть благодарным за своевременно предложенную помощь - сторона Княжеского достоинства.
Не редко после победы о долгах и обязательствах забывают.
Князь Псковский Ярослав Оболенский благодарил Москву уже тогда, когда Псковские купцы спокойно и выгодно торговали в Дерпте.
Все материалы раздела «Я урожденная Ярославова Наталья Борисовна 22.2.60 »