Новая модель управления ресурсами или почему Россия не Норвегия

©Ярославова-Оболенская Наталья Борисовна, урожденная Ярославова (22.2.1960).Экс Годунина (23.10.1981-14.4. 1991).Экс Чистякова (14.4.1991 -10.06.2014)
Н.Б.Чистякова ( Чистякова фамилия в расторгнутом браке)

руководитель представительства
по Тюменской области Ханты-Мансийского
регионального отделения Академии социальных
технологий и местного самоуправления

Опубликовано:
Уральском деловом журнале «Директор» № 7,
август 2004 года

Переопубликовано:
*Парламентская газета Тюменской области
«Тюменские известия» № 203 от 30.09.04.г.
под названием «Почему Россия не Норвегия?»
*Общественно-политический, экономический
журнал «Ямал», № 5 за 2004 год, под названием
«У всякой «модели» свой «подиум»,

Об Авторе: Чистякова Наталья Борисовна (на дату публикации август 2004 года моя Ярославовой-Оболенской Натальи Борисовны, урожденной Ярославовой, фамилия была Чистякова по бывшему мужу)

- известный специалист в области проблем топливно-энергетического комплекса, глобальных энергетических стратегий. Обладает редким сочетанием знаний в области управления ресурсами, экономики и права. С 1984 года преподавала в Тюменском государственном нефтегазовом университете на факультете трубопроводного транспорта. В 1988 году защитила кандидатскую диссертацию по теме повышения нефтеотдачи пластов по специальности: "Скважинная разработка нефтегазовых месторождений". В 1992 году в период реорганизации и приватизации предприятий ТЭК была приглашена в Тюменское территориальное антимонопольное управление на должность начальника информационно-аналитического отдела и отдела анализа товарных рынков. Затем - советник по экономическим вопросам Председателя Тюменского областного совета народных депутатов. В это время Н.Чистякова принимает участие в решении проблемы разграничения полномочий в сфере недропользования., реформирования управления ресурсами.

Изучала управление ресурсами, бухгалтерию и бухгалтерский учет, проблемы энергосбережения и экологической безопасности, глобальные нефтегазовые стратегии, причем не только в России, но и за рубежом ( Канада, Швеция, Финляндия и т.д.) .

В последующие годы занимала должность заместителя генерального директора Центра стратегии регионального развития Тюменской области, а также другие руководящие должности. Неоднократно приглашалась в качестве эксперта в законодательные органы власти, в том числе, для работы в одной из комиссий Государственной Думы Российской Федерации третьего созыва.

Автор монографии "О содержании концепции и программы развития Тюменской области", а также большого числа публикаций про проблемам недропользования, управления ресурсами, реформирования экономики, глобальных энергетических стратегий.

Поправки к Закону “О недрах”, касающиеся изъятия “второго ключа” у регионов, проект новой редакции закона, так же как и высказанные новации министра природных ресурсов РФ Юрия Трутнева, существенно меняют сегодняшнюю модель управления ресурсами. Возникает новая комбинация характеристик таких моделей, условно подразделяемых на “американскую” и “европейскую”. При этом “европейская” модель характеризуется более существенным государственным участием в недропользовании, чем “американская”

Аукционы вместо конкурсов

Новая модель управления ресурсами пока не сформирована, но некоторые ее важные особенности уже анонсированы. Это аукционы вместо конкурсов на право пользования недрами; централизация полномочий по управлению ресурсами с соответствующим уменьшением роли регионов, “сквозные лицензии”. Государственное участие в этой новой модели, с одной стороны, возрастает, так как, по ожиданиям, увеличивается масштаб государственных нефтяных компаний и контролируемых ими запасов. С другой стороны, это государственное вмешательство теоретически должно уменьшиться, поскольку государство не будет формулировать условия конкурсов, а перейдет к аукционам, где главным и единственным критерием для допущенных участников станут деньги. Также планируется отделить процедуру предоставления прав пользования недрами от социальных условий. Отсутствие таких сопутствующих социальных условий характерно для американского подхода: “Заплатил налоги — и спи спокойно!”. Власть, по мнению сторонников такого подхода, должна решить все социальные проблемы на те деньги, которые заплатили недропользователи в соответствующие бюджеты. В контексте “Заплатил налоги — и спи спокойно!” я бы поддержала Юрия Трутнева, так как “европейская” модель, включающая социальные условия для недропользователей, хорошо работает только “в пакете” с гражданским обществом, а институты гражданского общества, в частности различные экспертные советы по недропользованию, у нас еще не развиты.

Отделение социально-экономических условий от лицензий не исключает благотворительности “по зову души и сердца”, но та модная ныне социальная ответственность, непроявление которой осуждается так же, как, к примеру, несоблюдение религиозных традиций, не всегда производит впечатление добровольной. Поэтому результат реформирования может быть таков, что “социальная нагрузка” на нефтяные компании останется, но она далее не будет привязана к региону нефтедобычи. “Социальные подарки” получат другие территории, где эта компания присутствует. Скорее всего, это будут Москва и Санкт-Петербург, т.е. произойдет централизация не только полномочий, но и результатов “социальной ответственности”. Таким образом, и “американская” модель в чистом виде не появится.

Есть контраргументы и по предлагаемому переходу к аукционам. К примеру, в Великобритании, так же, как и в Норвегии, аукционы проводились ограниченно, и от них отказались вовсе. В Великобритании основной формой стали лицензионные раунды. Важнейшие критерии: технический уровень претендента и финансовые возможности. В Норвегии же отдают предпочтение таким неформальным критериям, как репутация, технологический опыт, требования к формированию конкурентной, соревновательной атмосферы. Всем известно, что в России не все деньги добыты праведным путем, а “варваров” к недрам по одному лишь критерию — “деньги” — допускать нельзя. Если бы тезис о том, что аукционы – панацея от коррупции, был верен, то достаточно было бы заменить конкурсы на аукционы, оставив право проводить их в автономных округах, то есть на региональном уровне. Но аукционы не защищают от коррупции. По субъективным мотивам можно просто не допустить компанию-конкурента к аукциону, ведь проектные предложения все равно будут рассматриваться на этапе допуска к участию. Поэтому коррупция может с успехом расцвести и в “околоаукционных процедурах”. Кроме того, с аукционами, в частности с “залоговыми аукционами”, в современной истории России связано принятие решений, максимально не выгодных для экономики страны, когда нефтедобывающая компания, за которую сегодня предлагают десятки миллиардов долларов, государство продавало с молотка за 300 млн. долларов. Как видим, и в российском, мировом недропользовании “аукцион” – далеко не тот бренд, с которым следует продвигать новую модель управления ресурсами. От коррупции защищаются не аукционами, а посредством общественного контроля через упомянутые экспертные советы. Если все сопоставить, то складывается впечатление, что под предлогом борьбы с коррупцией просто изымается “второй ключ”, на самом деле проблема в личностях и во власти. *

Как «вернуть» инвестиции?

Еще одна новация, долго, кстати, лоббируемая иностранными инвесторами, — это “сквозные лицензии”. **Вопрос о “сквозных лицензиях”, с моей точки зрения, именно в России может иметь очень серьезные негативные последствия. В Америке применялась патентная система, особенность которой состоит в том, что любая компания, получившая законным путем доступ к выделенной территории и обнаружившая там месторождение, получает неограниченное право на его разработку. Считается, что в настоящее время эта система не создает достаточно стимулов к рациональной добыче минерального сырья. Это, конечно, не полное подобие “сквозной лицензии”, так как права на территорию получались на том этапе, когда она не идентифицировалась как перспективная в плане нефтегазоносности, однако общим в данном примере выступает то, что одни права в случае обнаружения месторождения “пролонгируются” в другие права, обладающие гораздо большей стоимостью на мировом рынке. Получается, что за минимальную цену продаются потенциально присутствующие на территории страны ресурсы. Это подобно тому, что некому “кладоискателю” на сто процентов позволяют воспользоваться кладом, найденным на его земельном участке, да еще в ситуации, когда по легендам «клад» закопан как раз здесь. В условиях современной России надо обязательно учитывать то, что участок для поиска и разведки компаниям будет предоставляться отнюдь не там, где у нас “белые пятна” на карте страны, т.е. не там, где вообще не ступала нога геолога. Эти участки будут предоставляться во всемирно известном нефтедобывающем регионе, где в 60-70-е годы государство вложило огромные инвестиции в геологоразведочные работы. **Поэтому надо обеспечить возвратность прошлых инвестиций, откорректированных с учетом инфляции, надо включить плату за сам “нефтяной клад”, а уже после этого рассуждать о рисках и о возвратности государственных и частных инвестиций, сделанных уже в современный период. ****

Нам еще, к сожалению, не удается приблизиться к более или менее справедливой и обоснованной формуле возвратности государственных и частных инвестиций ни в электроэнергетике, ни в нефтедобыче. Это как раз одна из тех наиглавнейших задач, решение которой мы ожидаем от нового министра природных ресурсов.

Геологоразведочные работы на распределенном фонде недр за счет отмененных отчислений на воспроизводство минерально-сырьевой базы, не исключаю, могли иметь своим следствием нечеткое отражение прав государства на те запасы, которые были разведаны за счет этого государственного ресурса. Однако при такой организации можно бороться за эти права в судебных инстанциях, поскольку государственные инвестиции однозначно подразумевают возникновение у государства прав собственности, в данном случае прав на распоряжение разведанными ресурсами. А вот если мы перейдем на модель “сквозной лицензии”, то все права будут у коммерческой организации. Цена этих прав представляется, очевидно, заниженной, т.к. не учитывает ранее произведенных капиталовложений советского периода и адекватную отдачу народам России за исчерпаемые ресурсы нашей страны. Поэтому, с моей точки зрения, неверно, при принятии решения, ориентироваться только на сиюминутную экономию от того, что доразведка произойдет за счет частных, а не государственных инвестиций. Приоритетно при принятии решения должно быть то, у кого будут права на доразведанный объект и какова ожидаемая цена будущего “открытия”.

Почему Россия не Норвегия?

Справедливый возврат инвестиций – одна из проблем. С ней корреспондируется проблема справедливого разделения “нефтяных доходов”: между Федерацией и регионом, между государством и нефтяными компаниями, между областью и автономными округами. Однако еще более важной становится проблема выхода на максимальный уровень совокупного дохода за все годы разработки месторождений, исчисленного в золотом эквиваленте, так как с появлением нескольких мировых валют золото пока остается единственным транснациональным эквивалентом. Учитывая то, что содержание золота в долларе снижается, а цена нефти “в золоте” имеет тенденцию к росту, мы можем столкнуться с тем, что ее долларовое выражение далеко уйдет за планку 40».***** То, что сегодня воспринимается как “отлично”, завтра может трактоваться как “продешевили”. Если вдуматься, за четыре десятилетия эксплуатации месторождений Западной Сибири мы получили от экспорта нефти в долларах сумму, меньшую годового бюджета США ($2,4 трлн.). ******

Отсюда получается, что главным становится поиск ответа на вопрос, заданный Владимиром Путиным в Салехарде: “Почему Россия не Норвегия?” Если начать размышлять в этой плоскости, то мы понимаем: в Норвегии Потребление приближено к нефтедобыче,******* эта страна реализует ресурсы серьезному конкурентоспособному мировому Потребителю, готовому платить за ресурсы по мировой цене, эта страна не принимает на себя затраты на тысячекилометровый транспорт нефти как это происходит в России ********, тогда как российская нефтяная промышленность по-прежнему субсидирует внутреннего производителя, желающего быть конкурентоспособным за счет дешевой энергии, использованной в производстве, а не за счет привлечения российского интеллекта. Ведь конкуренция по параметрам цена-качество, включает две крайние позиции: первая - ставка на высочайшее качество за счет внедрения новых технологий; вторая - ставка на демпинговые цены, на что чаще всего идут страны с дешевой рабочей силой и дешевой энергией. Здесь истоки неразрешимого противоречия между внутренним потреблением и экспортом нефти, истоки неуважения к российскому интеллекту, проигрывающему в конкуренции с дешевой энергией, истоки неразрешимого противоречия между внутренним потреблением и экспортом нефти, когда «мировой потребитель, будучи заинтересованным в поставке наибольших объемов нефти на экспорт, тем самым одновременно заинтересован (вольно или невольно) в снижении потребления энергоносителей на внутреннем рынке России, т.е. общем снижении спроса, и, в том числе, вследствие деградации российской промышленности

Одно из двух. Если мы миримся со сложившимися на планете центрами потребления энергоресурсов и подстраиваемся под сформировавшуюся в глобальной экономике “карту потребления” (географию потребителей), то Россия никогда не станет Норвегией. Если же мы окажемся способными формировать собственные внутрироссийские центры экономически выгодного Потребления, если мы сможем приблизить мирового Потребителя к районам нефтедобычи, то есть приблизиться к мечте, что “нефть на устье скважины будут брать по мировой цене”, то у нашей страны есть оптимистические экономические перспективы.

Вся история создания законодательства “О недрах” и история поправок к этим законам отражает конкуренцию различных стратегий государственных и бизнес-менеджеров, в том числе топ-менеджмента транснациональных нефтяных компаний. Мы не всегда выигрывали эту конкуренцию.

Поэтому главная задача Минприроды и Минпромэнерго – энергетическая стратегия, традиционно устаревающая в России до истечения срока, на который она принята. (Я начинала свою работу эксперта с анализа «Сценария развития энергетики СССР» от марта 1990 года, который до сих пор как раритет храниться в моих архивах. Уже через год были другие сценарии и другие стратегии. Их было много и они, к сожалению, менялись вместе со сменой политической картины. Наряду с этим документы изначально были спорны концептуально и основывались на спорных исходных посылках, к примеру, о той же необходимости наращивания объемов добычи и экспорта)

У нас огромный “веер” проблем, который надо обсудить, чтобы ответить на вопрос: “Почему Россия не Норвегия?” Для этого необходима и “площадка” для дискуссии, и время, и эксперты, имеющие мужество выражать свою точку зрения (а таких с каждым днем остается все меньше). К сожалению, на последних встречах президента с крупным бизнесом этот бизнес не дал “обратной связи” и не решился проговорить свою оценку текущей ситуации. Президент ответно в своем ежегодном Послании сделал “подачу” гражданскому обществу, обратившись напрямую к гражданам, а не к чиновникам и предложив им, по сути, включиться в дискуссию о будущем России. Поэтому хотелось бы, чтобы ответно у общества хватило смелости и квалификации эту “подачу” принять

Примечание: текст, выделенный курсовом, а также нижеприведенные разъяснения к соответствующим ссылкам в тексте статьи, сделаны по просьбе главного редактора экспертной общероссийской газеты «Промышленные ведомости»

Все материалы раздела «Мировой рынок нефти и газа»