Нобелевские премии России за самые высокие нефтяные технологии в мире предполагают решения Нобелевского уровня по инвестициям в стратегические запасы
© Н.Б.Чистякова-Ярославова, к.т.н.
16 ноября 2010 года, Санкт-Петербург
«Последнее время я воспринимаю как личное оскорбление тезис о том, что ТЭК России отсталый, технологий в нем нет и он «убивает мозги России». Готова защищать положение о том, что в области Разведки Нефтяных месторождений Россия на многие годы опередила весь мир. И только благодаря этим Высоким технологиям геологоразведки у России сейчас такие запасы, которые заставляют другие страны считаться с нами. Мы, ученые, создали «подушку энергобезопасности» для всей планеты, а нас так глубоко оскорбляют! Да, наша промышленность развивалась однобоко. Но Россия специализировалась на нефтедобыче в рамках «мирового разделения труда» и здесь превзошла всех» - это слова из моего письма главному редактору одного нефтяного издания, написанные год назад 12 ноября 2009 года. Сейчас я считаю необходимым продолжить этот разговор в связи с поступающими вопросами о поправках к закону «О недрах», касающихся стратегических месторождений и преференций иностранным инвесторам - «носителям высоких технологий» («Минприроды предлагает изменить порядок доступа иностранцев к стратегическим недрам России»).
Начну с напоминания о том, что две Нобелевские премии из трех присуждались по отраслям знания, были неразрывно связаны с нефтяным делом, и учреждены в России! Речь идет о первой премии, учрежденной в 1888 году, и о третьей, учрежденной в 1904 году. Премии эти финансировались за счет «нефтяных фонтанов» из прибыли «Товарищества нефтяного производства братьев Нобель», которое «вплоть до 1918 г. было самой крупной нефтепромышленной фирмой в стране, а по сути - первой в России вертикально интегрированной нефтяной компанией».
Премия 1988 года выдавалась за «лучшие сочинения по металлургии, нефтепромышленности. В 1904 г. при Бакинском отделении Императорского Русского технического общества была учреждена еще одна Нобелевская премия имени Эммануила Людвиговича Нобеля, которая выдавалась за труды, посвященные технике добычи и обработки нефти или же наукам, близко соприкасающимся с ними как, например, геология или химия нефти. Первым лауреатом этой премии в 1909 г. стал бакинский нефтехимик В.Ф. Герр («Товарищество нефтяного производства Братьев Нобель»).
Высочайшей оценки братьев Нобелей удостоились: вращательное роторное бурение, опыты тампонирования скважин межтрубной заливкой цементом и многие другие изобретения, хорошо известные российским специалистам в области разработки и эксплуатации нефтяных и газовых месторождений.
Таким образом, первые на планете ВЫСОКИЕ ТЕХНОЛОГИИ, которые вдохновили Нобелей на учреждение специальных премий, относились к НЕФТЯНОМУ ДЕЛУ. Когда же нефтяные доходы от нефтяных изобретений стали столь велики, что позволили поддержать другие сферы науки, была учреждена известная всем Нобелевская премия в области физики, химии, медицины и физиологии, экономики (с 1969 г.), литературы, за деятельность по укреплению мира.
Т.е. история нефтяного дела России (!)такова, что именно за счет Высоких технологий в нефтяной отрасли был обеспечен рывок в развитии всей планетарной науки.
Наглое попрание этой исторической правды не может не вызывать возмущение.
И если даже какому-то очередному «прагматику» надо запустить в дело, высказанную мною, несколько лет назад, идею об «Обороте запасов», то это не повод для того, чтобы злоупотреблять подобными низкопробными аргументами. (Об обороте запасов: стр. 102-114, 135- 137 143-144 148-151 «История недропользования в России: входной билет к эффективной дипломатии»)
Привожу ниже свои ответы на вопросы, касающиеся стратегических месторождений, а также того, как людей, вскормивших своим умом Нобелевскую премию и планетарную науку, открывших и освоивших гигантские на планете запасы нефти и газа, сейчас хотят «учить уму разуму» те, кто не сумел достичь, даже близко, сопоставимого результата.
Продолжение этого разговора, о привлечении иностранных технологий в разработку стратегических запасов, в представляемых ниже - вопросах и ответах:
Как вы считаете, чем продиктована необходимость подобных поправок?
Необходимости в, такого рода, поправках сейчас нет, если смотреть на это с точки зрения баланса интереса государства и нефтяных компаний. Потому что путем поправок, не решаются те проблемы законодательства о недрах, которые возникли за 20 лет платного недропользования и привели к ограничению допуска иностранных инвесторов к разведке и разработке нефтяных и газовых месторождений. Корень этой проблемы в следующем.
В России не сложился «рынок запасов» Т.е. если нефтью Россия торгует по ценам мирового рынка, то «цена запасов», права на которые приобретаются в рамках законодательства о лицензировании и иными способами, очень занижена в сравнении с мировыми.
Такую «демпинговую цену» можно сравнить с «ценой залоговых аукционов» начала 90-х. Мы уже знаем, что у подобной практики бывают плохие последствия.
Акцент на запасах я делаю по той причине, что интерес представляет не столько добыча нефти, сколько сами «права пользования недрами», как актив. На это прямо указывает желание «задержаться» в стадии разведки с её пробной эксплуатацией, где нет таких жестких требований к проектам и планам добычи, и при этом всегда можно сослаться на «форс-мажор» новых данных геологоразведки, кардинально меняющих дело. Упоминаемая, в частности, «лицензия на добычу до завершения геологоразведки участка» - знак такого намерения.
Мне это хорошо знакомо. Причем подобное стабильное желание, отмечается уже многие годы. И здесь я отчасти могу понять инвесторов, т.к. много раз слышала и их аргументы, и опять же знаю практику. В России, действительно, не сложилась система адекватных компенсаций, за то, что изымается «для государственных нужд». А обязанность инвестора, открывшего крупное месторождение, вернуть участок государству, близка, по своему содержанию, к такому изъятию.
Т.е. в практическом недропользовании два раза присутствует «неадекватная цена».
Первый раз, когда недра предоставляются инвестору в пользование по «демпинговым ценам».
Второй раз, когда они могут быть «изъяты» государством по очень заниженной, т.е. опять же «демпинговой цене».
При «входе» в эти отношения частный инвестор может существенно выиграть, при «выходе» из них - существенно проиграть.
Отсюда стремление Инвестора максимально долго не выходить из отношений «пользования недрами в целях геологоразведки». Малыми поправками «сбалансировано», т.е. не в ущерб какой-либо из сторон, эта проблема не решается.
Озвучивается мнение, что эта поправка для иностранных инвесторов в России предлагается в интересах Бильдербергского клуба, поставившего себе задачу взять под контроль основные запасы России. Никого нельзя критиковать за глобальные планы, потому что у России они тоже есть. Это скорее, объединяющее начало, но пока существуют границы.
И до тех пор пока есть понятие Иностранный инвестор - мы должны понимать под ним «мирового покупателя», действующего на глобальном рынке и цена на запасы для него, в теории, должна быть ближе к мировой. Но инвестиционный климат в России таков, что мы не можем выйти на эту цену. По большому счету, Россия сейчас и не готова к такой большей цене на запасы, потому что она, по моему мнению, не умеет эффективно работать с нефтяным бюджетом, что показал рост мировых цен на нефть.
На повышение этих нефтяных цен мы временно сыграть смогли, а вот «внутреннего бюрократа» и внутренний рынок России не подготовили к принятию подобных, огромных для России долларовых доходов. В результате эти деньги, требующие быстрого освоения в сроки бюджетного года, ломают достижения России в области проектирования. И это тоже проблема, прямо связанная с обсуждаемой поправкой, о допуске иностранных инвесторов к стратегическим месторождениям, которую предложено продвигать в закон, под сопровождение, я бы сказала, давно уже ставшей «шаблонной» аргументации о привлечении иностранных инвестиций.
Причин упомянутого мною неблагоприятного инвестиционного климата в России - много. Это и плохое состояние законодательства о недропользовании в России и особенно практика применения этого законодательства.
Дело в том, что примерно с середины 90-х законодательство о недрах менялось в рамках практики лоббизма со стороны компаний, способных поддержать такого рода лоббизм. Делалось это в ущерб общей концепции российского законодательства о недрах. Оно становилось ещё более противоречивым, чем в начале 90-х, и не системным, что в целом ухудшало практику разработки месторождений.
Идея о том, что принятие тех или иных поправок в закон «О недрах» приведет к росту инвестиций в геологоразведочные работы воспроизводилась многократно за 20 лет и её надо отнести, скорее уже, к PR-кампании по продвижению этих поправок.
Таким образом, в самой идее о поправке, касающейся стратегических месторождений и иностранных инвесторов мне видится, прежде всего, состязательность между компаниями, основанными на государственном капитале и компаниями, основанными на частном капитале, вне зависимости от того, есть там доля иностранного капитала или нет.
Упоминание об иностранном капитале, в случаях, подобных обсуждаемому, сродни упоминанию, к примеру, о Европейском суде. Т.е. это своего рода призыв ориентироваться на международное право и международные обычаи деловой практики.
Однако тут надо четко понимать. Весь капитал нефтяных, газовых и энергокорпораций является Глобальным. Поэтому «стирается» не только грань между иностранным и отечественным частным капиталом, но и грань между государственным и частным капиталом, поскольку государственным капиталом, не редко оперируют как частным. И получается, что все эти ссылки на иностранные инвестиции, отечественные инвестиции, либо государственные и частные инвестиции, весьма условны и близки к «дымовой завесе» глобальных сдвигов в недропользовании путем «малых поправок» с большими последствиями.
Насколько эффективным была работа иностранцев на стратегических месторождениях раньше пока ее не ограничили?
В России не существует концепции оценки эффективности ни отечественных, ни иностранных Операторов недропользования. Раньше главным критерием была нефтеотдача, но о ней по большому счету уже давно забыли и редко у журналистов вы увидите подобный термин. К тому же менялись методики оценки нефтеотдачи. И даже был мотив занижать этот параметр, потому что низкие величины достигнутых значений нефтеотдачи могут быть прочитаны так, что в недрах осталось ещё много нефти, и это может позитивно влиять на «капитализацию».
Коэффициент конечной нефтеотдачи связан и с экономическими параметрами. Но нефтяная экономика давно искажена. Мало кто понимает, как меняются масштабы цен, или то, что мною было названо «теорией размерности» и «теорией относительности» мирового нефтяного рынка.
Я уже два десятилетия защищаю положение о том, что сама «единица валюты» в мировой цене на нефть аналогична единице измерения в физике. И применять здесь надо физические законы для анализа, а не скалярные бухгалтерские величины. Сейчас это коротко назвали «физическая экономика». Число сторонников моих взглядов растет. Одна из наиболее наглядных статей на эту тему «Инь и Янь мирового нефтяного рынка: о чем поют цены на нефть».
Финансовые войны описывались также ещё 10 лет назад, и я предлагала ввести «золотой якорь» для валют, как альтернативу «валютным войнам». Это не привязка валют к золоту. Это система координат и исчисление цены нефти в золотом эквиваленте.
Таким образом, для оценки иностранных инвестиций в условиях «валютных войн» нужны новые методики.
Сложность сравнения работы иностранных инвесторов связана также с разными стартовыми условиями и разным временем «входа» в недропользование. В частности, у ТНК-BP были приличные налоговые льготы.
Если говорить о технологиях, то в начале 90-х, к примеру, завозилось далеко не самое современное и новое оборудование для гидроразрыва пласта. К тому же этот метод повышения нефтеотдачи относится к агрессивным, эффект от его применения краткосрочный, он охватывает только околоскважинное пространство. И при оценке эффекта часто не учитывается влияние на отдаленные скважины.
Мало кто берется за межскважинное пространство - вот в чем проблема. К примеру, даже «Сургутнефтегаз» только пять лет назад начал применять изменение направления фильтрационных потоков жидкости для повышения нефтеотдачи. В России особым достижением была системная разработка. Иностранные инвесторы не всегда с этим сталкивались, потому что они мыслят участками, а не месторождением в целом. И они не всегда могут это применить, потому что их участки не столь велики. Это сужает «ассортимент» тех решений, который они могут предложить.
Как вы думаете насколько эти поправки могут повысить эффективность работы иностранных компаний в России?
Я хочу провести следующую ключевую мысль. Главная «технология» в нефтяном деле - это Ум и Опыт геолога и специалиста в области разработки нефтяных и газовых месторождений. Доказательством того факта, что мы, в России, по этой « Технологии Ума» в геологическом и нефтяном деле превзошли всю планету являются огромные запасы нефти и газа, открытые, обустроенные и введенные в разработку нашими геологами и нефтяниками.
Теория «Везучести» тут не подходит. Потому что Фарману Салманову был отдан приказ прекратить работы в Тюменском нефтяном регионе из-за бесперспективности, но благодаря тому, что высокопрофессиональные геологи правильно интерпретировали промысловые данные, эти гигантские месторождения нефти были открыты.
С аналогичной теорией «везучести» я сталкивалась в последние годы, когда дилетанты в нефтяном деле рассуждали о том, что России «повезло с ценами на нефть». Ни в том, ни в другом случае, везения не было. Россия, а точнее СССР, специализировалась на нефтяном деле и на этом направлении по технологиям разведки и добычи в тяжелейших условиях Севера вырвалась вперед.
За тот результат, который был создан этой сверхсовременной «технологией Ума геолога и нефтяника» и преемственности опыта, сегодня состязаются все самые крупнейшие капиталы планеты, включая Бильдербергский клуб.
К сожалению, в последние десятилетия, происходила деградация этих достижений, вместо дальнейшего движения вперед, что уже назрело к концу 80-х годов.
Главная наука - «Анализ разработки нефтяных месторождений» даже не была адаптирована к условиям рыночной экономики. Возник конфликт интересов при проектировании разработки. Специальной комиссии давно бы уже надо заняться анализом деятельности самой ЦКР (центральной комиссии по разработке). Число нерешенных проблем растет.
В свое время большая «иностранная помощь» пришла тогда, когда мы знакомились с законодательством нефтедобывающих стран в области управления ресурсами. Сейчас, с моей точки зрения, иностранные компании могли бы нам показать позитивный пример в бережном отношении к недрам. У них очень сильная культура диалога.
Однако если белой рубашкой и знанием английского языка начнут «вымывать» главную российскую технологию - геолога и нефтяника, имеющего пространственное мышление и способного представлять, в объеме, нефтяной пласт, то такая «иностранная помощь» - лишняя.
Что касается трехмерных моделей, которые предлагались, опять же, ещё в начале 90-х, то в данном случае всегда возникает тема «цены вопросы», также как в ситуации со всеми другими технологиями. Потому что дорогие методы повышения нефтеотдачи можно применять только при очень высокой цене на нефть, а какая сейчас цена на нефть мало кто понимает из-за постоянно меняющихся масштабов.
Я согласна с тем, что в России сейчас есть собственные инвестиционные ресурсы и аргумент «иностранных инвестиций» не является в этой ситуации привлекательным. Денежные ресурсы на геологоразведку были и в начале 90-х годов в виде отчислений на воспроизводство минерально - сырьевой базы, которые даже отчасти оставляли нефтяным компаниям. Но соответствующего прироста запасов не было, и никто не проверил исполнение Соглашения о передаче этих ресурсов, как и многое другое.
Таким образом, я повторю свой главный вывод. Дело не в тех поправках, которые мы обсуждаем, и не в дефиците иностранных инвестиций, проблема в разных «весовых категориях» МПР и лоббистов от корпораций. Проблема в «вымывании» кадров - главной «российской технологии», что, кстати, беспокоит и иностранных наблюдателей за ситуацией в нефтяном секторе России. Не совсем понятно, почему российские геологи и нефтяники должны тратить силы на изучение китайского, английского, французского и других языков приходящих в Россию инвесторов, причем на уровне специальной терминологии, тогда как все это происходит на территории России и язык надо учить менеджерам.
Сами иностранные компании и компании с иностранным участием, безусловно, получат преимущества от этих поправок, потому что они снизят для себя риски. Вопрос в том, что получит от этого Россия в ближайшей и отдаленной перспективе.
